Жанне-Джамиле Голубицкой, редактору Спид-инфо

Не знаешь ты, шайтаночка, сама,
как по твоим бежит тончайшим венам
кровей неслитных мёд и сулема,
сливаясь в сердца стук — на миг, мгновенно…

Той среднерусской милой красоты,
которой ты в дни юности светилась,
вдруг заострились мягкие черты —
в славянском лике азия сгустилась….

Чадрою чёлки чёрной лоб укрыт,
но там, где быть очам чернее ночи
уместно — синь волшебная слепит,
противореча знойности восточной.

О, джем малинов в слове «Джамиля»!
О, женственность движений, нежность взгляда,
и талия почти что до нуля
в Италии узбекского наряда!

Желаний жар пытаясь пережечь,
(интеллигентное дитя журфака),
ты жёлтой прессы изучала речь
по «Камасутры» перценосным знакам,

вникала в смысл отстойников Москвы,
искала душу в чучелах стриптиза,
и в слипшемся комке людской халвы
училась видеть прелесть пресс-релиза.

Тебе, о Рузы гурия, зачем
чуть утро — вновь нырять во тьму перверсий,
где дутым золотом сверкает «звёзд» гарем,
где гнили вонь несёт из всех отверстий?!

Наверно, это, Жанна, д арк-привет,
от той далёкой девственницы скерцо,
святей которой не было и нет,
в грязи страстей хранившей чистым сердце!

И ты опять рулишь сквозь рузский снег,
газетных ради строк собой рискуя,
и даже самый низкий человек
не бросит камень в женщину такую.

И ты опять вникаешь в каждый взвив
скулящих чувств людских в фасовке писем,
не разобидев и не уязвив,
всё мечешь им в ответных письмах бисер…

Чтоб в день весенний расцвели цветы,
хоть на чуть-чуть очистив воздух града,
наверно, надо
 вот таким, как ты,
ходить,
                как на работу,
                в  офис ада.