Экран

               
               
Я сидел на остановке, ожидая троллейбус. При мне неизменно были сигареты не самого лучшего качества. Достав одну, я закурил. Дым заструился из моих ноздрей и рта, мягко плавая в холодном осеннем воздухе. Рядом со мной на скамейке не оказалось никого. Хорошо. Не могу вынести недовольных взглядов по поводу курения. Мир просто захлестнула антитабачная компания, и курильщику стало совершенно неуютно в нем. Пускай я раб своей привычки, но пока она меня устраивает.
Внезапно картинка перед моими глазами на секунду изменилась. Будто огромный прозрачный полиэтиленовый экран, натянутый посреди улицы, хорошенько тряхнули, и он заиграл на неярком солнце бликами, тысячью маленьких молний. Я моргнул и все стало на свои места. Огромного экрана как не бывало, только небольшой ветер поднялся, говоря: «Тебе не почудилось…»
Я повернул голову вправо, мне показалось, что там кто-то есть. Обычно люди чувствуют тепло, исходящее от других людей. Сейчас же я содрогнулся от холода, но мне непременно показалось, что рядом кто-то есть. Так оно и было.
Миловидная женщина в пальто серого цвета устроилась на краюшке моей скамейки. Она курила, как и я, только не дешевую отраву, а дорогие сигареты, забитые хорошим табаком, которые она вставляла в мундштук черного дерева. У женщины была белая кожа лица, на котором ярким пятном пылали алые губы, и такие же белые тонкие руки. Мне казалось, что она сидит рядом уже давно, возможно с самого случая моего помутнения ( значит длилось оно гораздо больше, чем мгновение). У нее был властный вид, серые глаза ее смотрели не на меня, а куда-то глубже. Черты лица ее были как будто давно знакомы мне, словно всю жизнь, с самого детства, она ходила рядом со мной, неведомая и прекрасная. Женщина испытующе смотрела на меня, как будто желая завязать беседу. Когда я это понял, кривой столбик пепла свалился с моей сигареты на джинсы. Я неловко улыбнулся и принялся стряхивать его. Женщина рассмеялась. Смех ее был низким, грудным, он резонировал в моей голове. Холодный, как она сама. Я почувствовал себя нелепым мальчишкой, несмышленышем. Какое неприятное чувство. Женщина заметила мое смущение и смех ее, такой громогласный, прекратился так же внезапно, как начался.
-Ты уже совсем вырос.- Заговорила она.
-Да.- Непонятно почему я ответил. Даже ощущение давнего знакомства не давало мне понять, кто находится рядом со мной.
-Не узнал… - Женщина будто обиделась.
Я промолчал.
-А ведь ты не ошибся, я рядом с тобой с самого твоего детства.- Ее красный рот искривился в подобии улыбки.
-Но я вас не знаю.
-Как же? Ты так часто воспевал меня в своих стихах, так много думал обо мне, размышлял, анализировал.
Она говорила как сумасшедшая, но настолько убедительно, что я волей-неволей стал перебирать в голове имена всех бывших пассий, которым я посвящал свою поэзию. Их было не так уж много, и в этот список никоим образом не попадала незнакомка. Вспоминая, я даже не удивился, откуда женщина в сером пальто знает такой факт из моей скромной биографии, как занятия сочинительством. 
-Как мог ты подумать, что я одна из твоих бывших девушек? Хотя, признаться, я и люблю тебя, но отношения между людьми кажутся мне такими бессмысленными, низкими и пошлыми! Я начинаю разочаровываться в тебе, мой мальчик.
Отношения между людьми. Но раз уж ты любишь меня, то кто ты такая, чтобы так рассуждать? Разве что - не человек.
-Верно подмечено. Люди слишком плотски относятся к любви. Они не знают совершенной ее стороны, истинного назначения. Они ищут причины ее во внешнем, приземленном, наглядном. Они любят, просто чтобы любить, чтобы заполнить пустоту внутри души своей, развращенной и загубленной. Оттого и мечутся люди, и не знают покоя.
Я снова не был удивлен точным прочтением собственных мыслей. Теперь я был практически уверен в сумасшествии своей очаровательной собеседницы. Возможно, что-то повредилось в голове бедняжки, и в ней открылась способность к телепатии.  Оттого-то она и мнит себя, чуть ли не божеством и философски презирает человеческие чувства. Тема любви задела меня за живое и, даже разговаривая с незнакомкой, я, как не большой, но все-таки поэт, не мог не отреагировать на подобные слова.
-По-вашему выходит, что настоящей любви среди людей нет?
-Именно так.- Женщина затянулась сигаретой, которая к тому времени уже дотлела, и заменила ее новой.
Не задумываясь, я проделал то же самое. Психологи сказали бы, что это есть факт того, что женщина мне импонирует.
-Скажите, но кто вы, если не человек? И почему любите меня?
-Я была с тобой всю твою жизнь. Я видела тебя в радости, в горе, в минуты отчаяния и вдохновения. Всегда. Я знаю, что ты боишься меня, восхищаешься мной, но практически ничего обо мне не знаешь, в то время как я знаю о тебе все.
-Это не ответ.
-Я люблю тебя потому, что ты такой возвышенный, по-детски честный и невинный. Ты не стал бы меня обманывать. Ты готов обмануть только себя самого. И я пришла для того, чтобы развеять все твои сомнения, дать ответы на вопросы, которые так мучают тебя бессонными ночами, не дают обрести вечный покой. Кто ищет, тот всегда найдет. Ты так долго искал встречи со мной, что я решила подойти к тебе гораздо ближе, чем когда-либо.
-Но кто вы?- Мне не терпелось узнать ответ. Казалось, он уже кроется за беспорядочным потоком мыслей, степенно выжидая своей очереди.
Женщина заговорщически поманила меня своим тонким белым пальцем. Я придвинулся ближе, ощущая сильнейший холод, наклонил голову и практически коснулся ухом красных губ очаровательной сумасшедшей. Все мое тело судорожно тряслось, зубы, стуча друг о друга, грохотали, сливаясь с ударами сердца в дьявольский унисон. Женщина ответила. Ее шепот заглушил все звуки в моей голове.
-Я смерть твоя.
И она снова рассмеялась. Звонко, громко и чертовски заразительно. Великолепная, чарующая…
И я смеялся вместе с ней, пока не появился новый экран и не затрясся, сверкая на неярком осеннем солнце. Через секунду он исчез.
Троллейбус подъехал к остановке, шипя и сотрясая асфальт. Двери раскрылись, из него повалила масса людей, закутанных в пальто и шарфы. Молодой человек, протолкнувшись сквозь толпу, добрался до пустой скамейки, сел и закурил. Толпа рассосалась. И только ветер разносил по улице двухголосый задорный смех.