Слова и спички

У неё есть семья и дом, у него только сны и кошка. Он на звёзды глядит с трудом, заслоняясь луны лукошком. Он и сам, будто лунный лик, эфемерен при ярком свете. У неё сетевой дневник и когда-нибудь будут дети. Новый день норовит за три, жизнь торопит и давит оземь ледяной пустотой внутри (оттого-то мы чушь морозим), в календарный анабиоз наметая пять дней к субботе. Выходных мокроносый пёс незаметен и не заботит. Вертит осень игристо лист, серебром разукрасив тучи - октября озорной стилист несравнимо апреля круче...

У неё зависает комп и за полночь свободный график. Она думает ни о ком, в чат входя на ручном жирафе  - ей давно всё равно куда, лишь бы смайликом к сердцу ближе. У него за окном звезда лунной кошкой ладони лижет - проверяет чужой ли свой, преломляясь в табачном дыме, а наутро махнёт листвой и растает в небесной льдине. А своих-то и след простыл - всё одни чужаки в квадрате. Он не верит словам пустым и на ветер слова не тратит, и в пожарах сердечных драм выжигая свой страх до пепла, он следит из экранных рам, чтобы пламя не слишком крепло. А к рассвету сквозь рябь зеркал полоснёт седины звоночек - самый ветреный день сурка мудреней соловьиной ночи. Одиночества чёрный кот в тёмной комнате метит угол. Им пока что искать легко, как и прятаться друг от друга, и в какой-то прекрасный миг, если время хоть что-то стоит, в сонном царстве сердец немых всколыхнёт бездну чувств шестое...

Крестит небо мольбы стрела... - не убудет, мол, всяко польза! Богу в уши? Змее в крыла! Ну, а та, знай смыкает кольца - не отречься скупой слезой, от измен сетевых плохея, ностальгический кайнозой повергая в ампир архея. Если просишь у облаков, у вселенной за звёздным шёлком - её ангельский рык таков, что и вол обернётся волком. Горек вкус неземных щедрот на беспечности циферблате. Дрогнет небо разверзнув рот, навестит твою тень в палате, а когда затвердеет шрам и спадёт ледяная корка, прыснет свежие двести грамм в пустоту сетевого морга. И опять и опять влеком по аллеям живых материй ты влюблён и тебе легко, и не время считать потери...

Утомлённые волшебством, очарованные закатом - мы такие, нас большинство, мы читаем Рабле и Канта, мы всегда впереди себя, нас нигде в этом мире нету, мы живём целый мир любя не взаимно и без ответа. Пусть и время идёт не вспять (сам попробуй назад сквозь стены), всякий хочет счастливым стать, нарушая баланс системы. Этот джокер неуловим, этот Джо никому не нужен. Из отверженных половин небесам и обед, и ужин. - Что ж, порадуйся аноним - тонкий тролль за стеклянной ширмой, небезгрешен, неоценим... сетевой, домовой, машинный.

У него на стене пятно - кадр из детства - кранты обоям. Небо есть и оно одно под которым легко обоим, небо здесь, и недолог час (заглядевшимся век недолог), в одиночество облачась, закатиться за млечный полог. У неё хорошо вполне, малыши подросли, не плачут. Теплит музыка на волне, новостройка, машина, дача, два любовника, модный быт, перемирие после ссоры и промокший на сердце бинт... впрочем, красное тоже впору. Подвисает всё так же комп, старый чат распрощался с паствой - тот, в котором они тайком говорили друг другу "здравствуй", где молчали дыша не в такт, до коннекта считая трели - двух миров неземной контакт в тонкой чувственной акварели. Вот и облако за стеклом... так похоже всё... так безумно - надувной непослушный слон, нашей парусной жизни судно - то накренит на правый галс, свесив тонких дождей косички. У неё есть в квартире газ. У него есть слова и спички, и бутылка почти пуста, и последняя рифма близко... Им бы вместе дожить до ста... У неё на столе записка. У него за окном звезда хмурит тучи немым укором. Им не встретиться никогда... Никогда - это значит скоро. Тихнут часики, стрелки в ряд, скоро дети придут из школы. Рукописные не горят, просто падают в плоскость пола. Сладкий газ серебрит виски, в пламя вечности окуная... Новый уровень, новый скин:
- Здравствуй, милый!
- Привет, родная!