Два рассказа

Фотография в семейный альбом

Несколько лет назад мне пришла в голову мысль – как мало у людей моего поколения профессиональных художественных фотографий.
 С появлением так называемых «мыльниц» мы ходим фотографироваться только на документы.
 А ведь фотография это искусство, которое не каждому под силу.
 В нашем семейном альбоме множество чудеснейших групповых и индивидуальных фото с вензелями мастеров всех времён и народов, а что останется после меня!

 По дороге на работу заехал в фотоателье.
 Мастерская располагалась на первом этаже девятиэтажки в переоборудованной однокомнатной квартирке.
 Малюсенький предбанник для ожидания и выдачи квитанций, дальше собственно комнатушка, где происходит таинство искусства «на паспорт» или «студенческий билет», оттуда ещё одна комнатка, где работают с негативами.

 Делом заправлял пожилой маэстро, Иван Иванович, со скрюченными от полиартрита пальцами рук, освоивший, тем не менее, к моему удивлению новейшие цифровые технологии фотодела.
 Иван Иванович располагал неплохим компьютером и пакетом пиратских программ.
 Он очень удивился и обрадовался заказу сделать художественное фото мужчины – девушки-то часто обращаются.
 Фотограф перестал удивляться, усадил меня в кресло, и мы живо обсуждали нюансы моих будущих ракурсов  – он был в своей тарелке.

 В этот момент в предбаннике хлопнула дверь – вошла посетительница средних лет «на паспорт».
 Дело пяти минут, и я предложил пропустить её вперёд.
 Мы поменялись местами – она ушла фотографироваться, а я уселся в предбаннике.
 Через считанные минуты они с Иваном Ивановичем довольные друг другом вышли расплачиваться и оформлять квитанцию.

 Тут я заметил, что сумочка женщины всё это время находилась на соседнем стуле со мной.
 Женщина обыскала сумочку и не обнаружила кошелька.
 Посмотрев на меня долгим пристальным взглядом, женщина заявила, что украсть кошелёк кроме меня было некому, и потребовала возвратить его.

 Выяснилось – живёт она в соседнем подъезде, и только что вышла из дому.

 Пытаясь сохранять спокойствие, я предложил ей вернуться и поискать кошелёк дома.
 Женщина отказалась и заявила, что я могу скрыться вместе с её кошельком.
 Я предложил ей меня обыскать, взять в залог мой паспорт и идти искать кошелёк дома.
 Женщина обыскала меня, переписала мои паспортные данные и продолжала требовать кошелёк.
 Довод о том, что, украв кошелёк, я бы немедленно ушёл не возымел действия.
 Женщина утверждала, что я его где-то спрятал, чтобы вернуться позже – дескать, в предбаннике я был один, и подозрение бы пало на меня.
 Мы вместе обыскали помещение – кроме стола Ивана Ивановича, там нечего было больше обыскивать,.
 Мы с Иваном Ивановичем, который, похоже, неплохо разбирается в людях, убеждали потерпевшую идти домой искать кошелёк.

 Женщина заявила, что мы считаем её «безмозглой дурой», «идиоткой» - она очень нервничала, и на глазах у неё выступили слёзы.
 Я признал, что в этой ситуации не могу считать её умной, что бывают такие моменты, когда все мы ведём себя глупо.
 Я признал, что, возможно, каким-то высказыванием унизил её и попросил прощения.

 Я предложил женщине деньги на время поиска кошелька.
 В кошельке, по её словам, находилась сумма в 24 гривны – примерно 5 долларов по тогдашнему курсу – она долго загибала пальцы, называя сумму по купюрам.
 Одета она была аккуратно – обычный работающий человек с зарплатой никак не менее 200 долларов в то время.
 У меня в бумажнике находилось около 100 гривен.
 Я снова настойчиво предложил женщине взять у меня любую сумму, паспорт и идти за кошельком домой.
 Ничего не помогало – у неё началась истерика – мы, якобы, делаем из неё «идиотку».
 Никаких признаков психической неполноценности внешне у неё заметно не было.
 Глубокая истерика без всякой уважительной для нас с Иваном Ивановичем причины.
 Возможно, наши с ним красноречивые переглядывания и некая наша взаимная с Иваном Ивановичем энергия вызвали такую резкую реакцию.

 Ситуация выходила из-под разумного контроля.
 Главный довод в пользу моей вины выглядел так - я уступил ей место, пропустил её вперёд, это очень подозрительно и ненормально.
 С этим пришлось согласиться.

 По молчаливому согласию мы с Иваном Ивановичем прекратили аргументацию.
 Женщина рыдала.

 Минут через пять она немного успокоилась, и с ней снова стало можно общаться.

 Я начал издалека.
 Она внимательно, но подозрительно слушала:

 У меня двое детей, вот в паспорте смотрите.
 Я женат двадцать лет, вот штамп в паспорте смотрите.
 Вот фотография моей мамы, смотрите, в бумажнике ношу.
 Вот моя визитная карточка, смотрите. Станет карманник иметь визитку?
 Вот мой загранпаспорт, смотрите, американская виза, ещё несколько зарубежных виз.
 Вы представляете, как непросто получить въездную визу в США?
 Посмотрите, у меня два мобильных телефона. Как Вы думаете, какая у них стоимость?

 Берите деньги, мой паспорт и идите домой за кошельком – это дело пяти минут.

 Я поняла, вдруг уверенно заявила женщина, Вы миллионер-клептоман, я читала о таких людях.
 Вы воруете кошельки не ради денег, Вам важен сам процесс воровства и издевательство над потерпевшими. А сейчас Вы упиваетесь.

 Я перешёл в наступление.
 Настойчиво и жёстко я заявил, что ни при каких обстоятельствах, теперь, когда она знает мои паспортные данные, я не отдам ей кошелёк, сообщил, что у меня нет времени больше с ней разбираться, и предложил вызывать милицию.

 Обойдёмся без милиции, заявила женщина, у меня дома муж, сейчас я ему позвоню, и он выведет вас на чистую воду.
 «Иди скорей, меня обокрали, нет, сначала посмотри на тумбочке и на кухне, нет ли моего кошелька. Нет? Иди скорей, меня обокрали»

 Буквально через пять минут появился муж.

 Надо сказать, я не считаю себя физически неразвитым человеком.
 Роста, правда, я не великого, но обладаю некоторой мускулатурой.
 Муж оказался выше меня на голову, крепыш без лишнего веса, кулаки и бицепсы его были крупнее моих, а челюсть квадратная.
 Он подробно выслушал стороны и пришёл к закономерному выводу, что кошелёк похитил я.
 Проблема была в том, что мужчина явно провоцировал меня на силовой конфликт.
 Повергнуть его в открытом поединке лицом к лицу в узком пространстве, будучи лишённым эффекта внезапности, было задачей архисложной.

 Я продолжил увещевания.
 Иван Иванович, потеряв за час нескольких клиентов, заходивших и в ужасе выскакивавших из этого сумасшедшего дома, где до них никому нет никакого дела, совсем сник.

 .........
 У меня двое детей, вот в паспорте смотрите.
 Вот фотография моей мамы, смотрите, в бумажнике ношу.
 Вот моя визитная карточка, смотрите. Станет карманник иметь визитку?
 .........

 Иван Иванович вышел на минуту в мастерскую, и я успел направить подозрение мужчины на него.
 Мне нужен был сообщник – уж слишком была направлена в мой адрес энергия квадратного подбородка.
 По возвращению вещи и стол Ивана Ивановича были обысканы.
 Он с пониманием вторично подверг себя этой процедуре.

 «Женщина, что у Вас было в кошельке кроме денег?»
 «Визитные карточки парикмахера, маникюрши, дисконтные карты – да всё»
 «Давайте завтра, если не найдётся Ваш кошелек, проедем и соберём Вам все карточки заново»

 Ничего не помогало.

 Мужчина заявил, что я лицемер.
 «У Вас (они оба по прежнему обращались ко мне на «Вы») лицемерное поведение и неискренние глаза».

 Действительно, личность у меня творческая, я постоянно нахожусь в нескольких измерениях.
 В подобных ситуациях глазки мои сверкают, а выражение лица диссонирует с тем, что я говорю.
 Мужчина, надо отдать ему должное, довольно проницателен.
 Но лицемерие!
 Это было уже слишком.

 Мы начали дискуссию о лицемерии.
 Семья проявила осведомлённость, что лицемерие серьёзный грех в православии.
 Похоже, они оказались верующими людьми.
 Мне показалось, что они сектанты.
 На Донбассе действует множество сект и религиозных направлений.
 Возможно, везде уже так, но я живу на Донбассе и мне это очень заметно.
 Сейчас, правда, возвращается мода на православие.

 Я настойчиво потребовал вызвать милицию.

 Вдруг, взглянув на часы, мужчина спохватился, обругал жену и умчался на работу.
 Уходя, он заявил, чтобы я не рассчитывал скрыться - он меня найдёт.
 Несколько обескураженная, женщина согласилась оставить меня под присмотром Ивана Ивановича и идти домой искать кошелёк.

 Я обессилено сидел в предбаннике, опустив голову, руки мои повисли как плети.
 Иван Иванович в аналогичной позе совершенно подавленный сидел за столом.
 Мы не в силах были разговаривать и даже не смотрели друг на друга.

 Через десять минут к нам вернулась женщина.
 Ей было неловко, но это не слишком проявлялось.
 Вся её эмоциональность была на данный момент истрачена.
 Кошелёк оказался «под зеркалом на комоде».
 Женщина извинилась и в спешке отправилась по своим делам.

 Я всё-таки сфотографировался и с опозданием на два часа прибыл на работу.
 Перед уходом Иван Иванович спросил меня, почему я так боролся против обвинения в лицемерии.
 Я объяснил ему, что в устах верующего православного человека это серьёзнейшее обвинение.
 Пару дней приходил в себя, а потом напечатал и привёз Ивану Ивановичу выписку из Сети.
 Получился реферат «О лицемерии».
 Мы немного пофилософствовали о путях Господних.
 Заодно и фото забрал.

 На память для семейного альбома осталось несколько художественных фотографий.

 А ещё с тех пор каждый год тоже видимо «на память» виновница торжества поздравляет меня по телефону с днём рождения – ведь у неё осталась моя визитка и паспортные данные.



Моя связь с инопланетным разумом

                Пойдём с нами, – сказали они. Куда?,–спросил я.
                Не твоё собачье дело, – сказали они.
                Тогда я не пойду, – сказал я.
                Мы ещё с тобой встретимся, – сказали они
                и пропали.
               
                (Из рассказа пьяного человека о встрече с
                инопланетянами)


 Начальный контакт с инопланетянами произошёл у меня на восемнадцатом году жизни, ветреной и холодной весной на первом курсе железнодорожного института в Днепропетровске.

 Снег чернел, таял и замерзал, покрываясь ледяной коркой.

 Покатые  пешеходные спуски Мандрыковки  сливались по правому берегу с широкой гладью реки в тусклую сырую пустышку-акварель слабо различимую с девятого этажа общежития, куда нас, первогодок, загнали без лифта подальше от соблазнов пивных стекляшек и редких тогда ещё кафе с бедным ассортиментом восьмидесятых.

 Не смотря на это, у нашей комнаты закончились деньги; мы также находились в конфронтации с другими жильцами блока на почве разных музыкальных вкусов с точки зрения громкости и общей дегустации посылок из украинских сёл.

 Ночью мы на трамвае вчетвером поехали через готовый взорваться ещё замёрзший Днепр на хладокомбинат выгружать вагоны со сливочным маслом. Старшекурсники проболтались землякам, что на выгрузке вагонов с опозданием на первую лекцию можно заработать до 20-ти рублей на брата – половина месячной стипендии по тем временам.

 Надо сказать, что в целом, к контакту я был готов.

 Будучи из простой неполной семьи рабочих интеллигентов, я в детстве много читал, имел школьную грамоту по истории и обществоведению, был призёром олимпиад по географии, принимал участие в художественной самодеятельности, исполняя главные роли в пьесах украинских классиков и Гоголя, испытал к девятому классу две несчастных  любви и одну счастливую – в десятом.

 Вагонов прибыло много, что вызвало аврал на хладокомбинате. Вагоны были рассредоточены вдоль рампы у нескольких складов. Наш и соседний склады, глухие сараи без окон, находились в глубине промплощадки на отшибе. Скудный фонарь, качаясь на ветру, со скрипом полосами выхватывал низкие строения и проезды между ними.  Бригадир из местных привёл нас на склад, показал место и удалился, сказав, что можно приступать, а кладовщица придёт позже.

 Мы осматривались. Неожиданно в дверном проёме нашего склада из мышиного густого мрака хладокомбината  с неясным глухим выкриком возникла инопланетянка.

 Она была высокого по сравнению с нами роста – не ниже метр семьдесят, плотного телосложения, лицо серое, одета в синюю стёганую фуфайку, ворсистый коричневый тёплый платок-скафандр, на ногах ватные защитные штаны и кирзовые сапоги, на руках брезентовые рукавицы.

 Гуманоид вошла в склад. Своим криком она, по-видимому, привлекла остальных. Их оказалось больше десяти, и через минуту мы вчетвером в оцепенении стояли перед ними, собравшимися у кирпичной стены в плотную группу.

 Все очень похожи – ростом, шириной плеч, защитными комбинезонами, пустым выражением лиц, но не глаз, которые с любопытством и одновременно с нечеловеческой, я бы сказал, иронией смотрели на нас.

 Показав пальцем в рукавице на Сергея Зайцева, симпатягу и редкого рубаху-парня себе на уме из степного Крыма, одна из инопланетянок вдруг сказала по-русски: «Ноги кривые и короткие. Детородный орган должен быть длинный». Остальные инопланетянки дружно загудели.

 Одобрительно кивая в унисон, они ушли в ночь. Утром, выгрузив два вагона и, получив по пятнадцать рублей, мы их уже не встретили.

 Короткое ёмкое слово, которое употребила инопланетянка для отличия сравнительной анатомии Зайцева,  долго стояло у меня в ушах, но в целом считаю, первый контакт прошёл для меня удачно.

 Второй контакт случился на металлургическом заводе, где у нас была практика после третьего курса.

 Инопланетяне явились мне под видом бригады путейцев-железнодорожников.

 В основном опять женского пола крупные, круглые, одеты по-летнему в лёгкие спецовки. На плечах они несли стальные кувалды для забивания костылей в шпалы.

 Во главе группы был явно мужчина-бригадир с морщинистым загорелым лицом по земному возрасту лет шестьдесят щуплый и остекленевший.

 «Батя, – обратился я к нему, вступая в контакт, – спичек не найдётся?».

 Инопланетяне оживлённо загоготали.

 «Какой я тебе батя? Мне тридцать пять лет», – сказал инопланетянин.

 «И столько же тюремного стажа», – уточнила женщина из бригады, и они опять, назову это, весело загоготали.

 Потом я узнал, что тюремный срок в иных мирах может не только совпадать с возрастом, но даже превышать его в силу амнистии, которая освобождает индивида, не уменьшая стаж.

 Надо сказать, что со временем я понял: инопланетяне готовы смеяться над своими и нашими словами в самых неожиданных местах, то ли умело превращая острые ситуации, неизбежные при контактах цивилизаций, в шутки, то ли следуя неизвестным нам законам иного юмора.

 После окончания института встречи с внеземным разумом у меня участились.

 Я узнал, как много инопланетян работает у нас в горячих и пыльных цехах на заводах, в подземных шахтах, на путях железных дорог в любую погоду под дождём и снегом, в нестерпимый летний зной.

 В самых трудных для землян условиях они выдерживают и приносят нам заметную ощутимую пользу.

 Став инженером и руководителем, я многократно выступал перед группами инопланетян на их сменно-встречных собраниях утром и вечером перед началом смены, разъясняя им неизвестные и непонятные для них вопросы нашей жизни.

 Вопросы я готовил заранее – от инопланетян они, вопросы, необычайно редки.

 Всё понимают или ещё присматриваются к нам – этого я пока не понял.

 Точно могу сказать только одно: у них неизменно ничего не выражающее лицо, но не глаза, которые, как и тогда впервые с лёгким любопытством и одновременно с нечеловеческой иронией смотрят на нас, землян.

 Волей судьбы скоро год как я живу и работаю в центре столицы, в деловой Мекке страны, куда стекаются мировые деньги и информация отовсюду.

 На здешних биржах миллионные состояния зарабатываются и проматываются еженедельно, автомобили стоимостью в полмиллиона долларов мелькают здесь как велосипеды в субботний вечер в богатом украинском селе Подлипное.

 Официанты в здешних ресторанах торжественно и грациозно подносят вам запотевший бокал пива, словно статуэтку Оскара, премию американской киноакадемии. И стоит сказать, обоснованно, потому что лучшие актёры, по крайней мере, нашего кино не могут себе позволить здесь бывать.

 И здесь совсем нет инопланетян – они не приживаются в этих, слишком земных условиях.

 Разве что уборщица в нашем офисе Галина Алексеевна, худенькая низкорослая лёгкая как балерина Павлова женщина лет под шестьдесят.

 Почему я так думаю? У неё ничего не выражающее осторожное лицо, но в глазах иногда мелькает то же лёгкое любопытство и та же нечеловеческая ирония, когда она вечером приходит убирать наш офис.