И все мысли о ней обозначены дном

И все мысли о ней обозначены дном,
Внутрь, глубже и горечей.
Здесь дурная вода, она приторна днем,
Ну а ночью, горчит как шалфей.
Пол холодный, и ноги, будто в огне.
Не возможно на них устоять.
С неба сыплется снег - это все бы запомнить во сне
И уже не забывать.
У  луны  позвоночник- копье из металла.
И торчит голова  на конце острия.
Покрывало снимаю, а там одеяло.
Одеяло  снимаю, а там простыня.
Сны влекут за собою рисунки с обоев.
С небо смотрят тысячи глаз.
Все обычно и серо, и только со мною
Мои мысли  здесь и сейчас.
Я лежу в своей теплой синей  пижаме,
Предложенья на фразы дробя.
Только ночь просыпает сквозь дырку в кармане,
Сотни звезд, на крою бытия.
Мне б за ними по полю босым побегать
И луну по нему погонять.
Но как вспомню я наши встречи под небом,
мне  становиться грустно опять.
Взял стакан и обнял колени руками,
Мне уютнее так и теплей.               
Вдоволь днем не достать воды из - под крана,
Но, а ночью, в порядке вещей.
Почему же устроено так все нелепо?
Я пишу на обрывках газет
До свиданья родная, встретимся летом,
Когда вновь появиться свет.
Я обдумывал все. Мне  уже не до снов.
Я вжимаюсь поглубже в кровать.
На часах пол второго, и будто на зло
В телевизор втиснулась рябь.
А она хороша и прелестна собой.
Но зачем так со мной поступать?
Я напьюсь до пьяна хотя бы водой,
Все ровно вина  не достать.
И все мысли о ней обозначены дном,
Внутрь, глубже и горячей.
Здесь дурная  вода, она приторна днем,
Но, а ночью горчит как шалфей!