Орел или решка

каждый раз, когда она делает шаг,
неважно куда вперед или в глубь,
сотни глаз ее провожают из сотни забытых шахт:
белый кролик, скре(и)пя, переводит сердце в своей груди.
и никто не даст за нее полушки, чего уж мечтать, что рубль.

как-то в детстве ей говорили, сбываются даже сны.
а теперь ей мешают корни, струится по белым рукам песок,
пахнет затхлым, как будто и нет за спиной весны.
от холодного ветерка начинает ломить висок,
она кутается, капюшон надевает, чтоб не простыть.
завтра к вечеру, кажется, передавали снег:
холодов не боятся, кто счастлив, влюблен и сыт,
а она замирает на подступах к тишине.

ей и снится теперь не темный, сырой тоннель,
дверь, куда проходит лишь голова,
деревянный стеллаж с вареньем, погреб, полный шороха и теней,
запертые в обложках книг, увеличивающие слова.
сны крадутся к ее подушке по тропкам лисьим,
одиноким дорожкам парка, свои оставляя метки.
она ищет в них предсказаний и тайных смыслов,
а находит прилипшую к желтым листьям
заржавленную монетку.

положи монетку под локоток:
она быстро греется, вбирая твое тепло.
и ты ждешь, что когда согреется, вот-вот и наступит срок,
как она оживет: будет девочка, медные кудри, высокий лоб,
голос… впрочем, голос не сможешь ей предсказать,
письма к ней пахнут яблоком, словно старый, тенистый сад.
ты приходишь в осенний парк, где только ветер тебе и рад,
набираешь в карманы камушков, отмечая свой путь назад.