3. Не возгордилась Идалия Полетика кражей

                НЕ ВОЗГОРДИЛАСЬ ИДАЛИЯ ПОЛЕТИКА  КРАЖЕЙ
                Не возгордилась Идалия Полетика тайной календарной перлюстрацией в кабинете Пушкина, - с ещё совершенно не зашифрованными поэтом краткими пояснениями к каждой главе и к Заключению «Пиковой дамы»! – так как увидела, в ней, себя. Другими словами, увидела в сделанной ею перлюстрации себя не только «княжной Полиной». Полиной, отбивающей, у «бедной воспитанницы Лизавете Ивановне»*, князя Томского**, но и женитьбу князя Томского -  на своей персоне! Вспомните краткую, лаконичную, но ёмкую, последнюю  строку Заключения пушкинской повести: «Томский произведён в ротмистры (Пояснение В.Б. - с поручика!) и жениться на княжне Полине».
Текущие пояснения В.Б. – Первое: * то есть у императрицы Елизавете Алексеевне! Второе: ** или императора Александра первого!
                Увидев же отведенную ей поэтом, в календарной перлюстрации,  роль дамы лёгкого поведения – возненавидела Пушкина. И свою ненависть к поэту она пронесёт, как вы знаете по общей пушкиниане, - да и по моим статьям и книгам! – через всю свою довольно-таки долгую жизнь. Так что другие версии, усердно созданные пушкинистами прошлого, да и настоящего, времени, отпадают – сами собою.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
                1.
                А сейчас, то есть, создав, - через два абзаца! - своеобразное вступление к предлагаемой статье, попытаюсь привести, в ней, факты, факты… и только факты! А они таковы. Чтобы связать свои доказательства в единое целое, вновь приведу, пожалуй, дневниковую запись Долли Фикелмон от 21-го января 1833 года с исходящими, из неё, моими математическими расчетами возникновения николаевского заговора против Пушкина, уже приведенные, мною, в предыдущей статье, в статье «Удаление Пушкина». Можете посмотреть её по ссылке: http://www.proza.ru/2012/09/26/983.
                А интересующая нас дневниковая запись Долли от 21-го января 1833 года, с вытекающими, из неё, моими математическими расчетами возникновения николаевского заговора против Пушкина, такова. Кстати, чтобы не увеличивать объём предлагаемой статьи, дам только что обозначенный материал - в отрывках. А они таковы.
                ПЕРВЫЙ отрывок: <<И свидетельствует зарождению Николаем I четырехгодичного заговора против Пушкина дневниковая запись Д.Ф. Фикельмон от 21-го января 1833 года. Главный смысл, которой, обращение Николая I к Дарье Федоровне с предложением фрейлинства ЕКАТЕРИНЕ Тизенгаузен, старшей сестры Долли. Дневниковая же запись Дарьи Федоровны такова:
                «НА ДНЯХ на балу у Волконского я испытала волнение, такое сильное, что чуть было, не разболелась. Император сообщил мне, что он и Императрица желали бы просить Maman отдать им Катрин; а так как в последнее время они обе только и думают об этом, я несказанно обрадовалась, узнав, что их желание осуществится, но эта столь решительная перемена в судьбе Катрин не могла не вызвать во мне сильных эмоций». Может посмотреть её по ссылке: http://www.pushkin-book.ru/?id=41>>.
                ВТОРОЙ отрывок, выделяющий мои математические расчеты зарождение, Николаем I, заговора против Пушкина, таков:  <<А по дневниковой записи Дарьи Федоровны зарождение императором заговора против поэта происходит, …если учесть в её дневниковой записи выражение НА ДНЯХ, 17-го или 18-го января 1833 года.  От 21-го января отнимите четыре дня и получите – 17-ое января. Если же от 21-го января отнять три дня, то получится – 18-ое января 1833 года.
                А отсюда получается, что крамольная КАЛЕНДАРНАЯ перлюстрация с вполне возможными ещё открытыми ПОЯСНИТЕЛЬНЫМИ ЗАПИСЯМИ поэта по КАЖДОЙ главе и ЗАКЛЮЧЕНИЮ тайной «Пиковой дамы», совершенная Идалией Полетикой в кабинете поэта с 17-го СЕНТЯБРЯ по 9-ое октября 1832 года, была доведена до императора. Доведена, через графа К.В. Нессельроде, именно к только что ВЫДЕЛЕННЫМ числам ЯНВАРЯ 1833 года. Другими словами, была доведена до него к 17-18 января 1833 года. Более подробно, об этом, в самостоятельной статье. А предложение царя Дарье Федоровне о фрейлинстве её старшей сестры, ЕКАТЕРИНЫ Тизенгаузен, является ПЕРВЫМ главным действием царя по зарождению четырехгодичного заговора против Пушкина.
                ВТОРЫМ же главным действием по зарождению царём заговора против поэта является поиск им, через агентуру и многочисленные связи графа Нессельроде в Западной Европе, человека по «особым поручениям». И таким человеком, отличившимся и занятием первого места в стрельбе по летящим голубям (то есть самым метким стрелком по движущим мишеням в названном соревновании!), окажется, у графа Нессельроде, француз Дантес. Он ему, как я неоднократно выделял в своих книгах и  в статьях, дальний, по материнской линии, свойственник>>.
                Не менее важным является, в разбираемой статье, и ТРЕТИЙ  отрывок из неё, указывающий, через своё смысловое содержание, что Николай I зародил заговор, против Пушкина, под «флагом» именно ЕКАТЕРИНЫ «Великой». А основное его смысловое содержание таково: <<Все же логичнее начать своё повествование с фиксации, как и в статье «Где находится календарь Пиковой дамы?» (названная работа обозначена у меня выше, через крупный шрифт, как СТАТЬЯ.), зарождения Николаем I заговора против Пушкина. Зарождения четырехгодичного заговора против поэта «под флагом» именно ЕКАТЕРИНЫ «Великой»>>! Продвигаемся по предложенной теме дальше.
                А дальше мне по-настоящему, - то есть через многочисленные факты, создающие объективную основу для моего ИССЛЕДОВАНИЯ! - помог пушкинист-текстолог Л.Б. Модзалевский создавший «ПРИМЕЧАНИЯ к письмам поэта за 1831-33 годы». 
                Сейчас названные ПРИМЕЧАНИЯ Модзалевского находятся в интернете. Кроме того, они опубликованы и в ФЭБ (в Федеральной Электронной Библиотеке). Можете посмотреть, да и прочитать, их, в интернетовской статье «ФЭБ: Модзалевский. Примечания: Пушкин. Письма, 1831—1833» по найденной, мною, ссылке. По ссылке: Кстати, пояснительный материал по каждому письму Пушкина не только объёмен, но и довольно-таки сложен. Но разобраться, с ним, все-таки стоит, так как в нём находятся не только первоистоки пушкинских писем, но и ценная, для нас, информация. Однако продолжу  развиваемую, здесь, тему. А она, в развитии, такова.
                В принципе, под влиянием именно его работы у меня создан, в статье «Согрешила Дарьюшка с Пушкиным»,  пункт 3, названный мною «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная. Пушкин», с подпунктом «А».
                С подпунктом «А» (но, как продолжение и важное, и с подпунктом «В»), в котором я проанализировал и выделил через четвертую и пятую главы пушкинской «Пиковой дамы», если вы внимательно прочитаете названные подпункты, многие подробности тайного свидания Долли с Пушкиным. Подробности,  выделенные молодым П.И. Бартеневым через рассказ П.В. Нащокина о названном свидании.
                Кстати, небольшая фиксация названных подробностей тайного свидания у меня есть и в статье «Удаление Пушкина». Кроме того, в только что названной статье у меня получается, по сравнению с пушкинистом Н. Раевским, уже не один, а два «terminus post quem» на языке науки! Это ответное письмо поэта к Долли от 25-го апреля 1830 года и  «terminus post quem» самого пушкиниста Н. Раевского, которое он датирует 22-м ноября 1832 года. И при наступлении, которого, рука Д.Ф. Фикельмон перестаёт заносить, в свой дневник, имя, как вы уже знаете,  Пушкина.
                А в подпункте «Б» я даже раскрыл две ТАЙНЫ пушкинских карт, его знаменитых, на весь Мир, тройки, семерки и туза. Чем и горжусь! Можете прочитать названную статью, - которая даже мне понравилась из-за того, что она оказалась, у меня, с множеством самостоятельных тем! – по ссылке: http://www.proza.ru/2012/09/08/965. Я же попытаюсь продвинуться, по предложенной теме, уже к главной цели своего разговора.
                2.
                А главная цель моего разговора, - специально замечу: как поисковика! – будет поиск и обнаружение, в названных, выше, ПРИМЕЧАНИЯХ Л. Модзалевского к письмам поэта за 1831-33 годы, писем поэта 1832 года, в которых он выделяет, как вы, наверное, и сами догадываетесь, именно Идалию Полетику. Не менее важным был для меня, как поисковика, и следующий вопрос. Это: отъезжал ли поэт куда-нибудь из дома -  тоже в 1832 году. Здесь меня уже могли ожидать, - как вы, наверное, догадываетесь и сами! - и некоторые мои математические подсчеты. Подсчеты, прямо связывающие: и первое (то есть Идалию Полетику), и второе (то есть возможную поездку, поэта, куда-то), в единое целое. 
                Здесь же сразу замечу, что я долго искал в библиотеках, а потом и в интернете, указанные ПРИМЕЧАНИЯ, ибо уже предполагал, по имеющемуся у меня материалу, их реальное существование в пушкиниане. Да и десятый том с перепиской поэта за 1831-1837 годов, - выпущенным издательством «Художественная литература», Москва, 1962 год! - тоже наводили меня на мысль о существовании, в пушкиниане, поясняющего, переписку поэта, материалы. Кстати, в поясняющих, пушкинские письма, материалах названным профессиональным пушкинистом-текстологом должны были даваться, как я тоже предположил, из каких первоисточников идёт его пояснение слов, или даже предложений и абзацев, тех или других писем поэта. В чём я, то есть и в первом и во втором своих предположениях, к счастью, не ошибся. Скоро и вы  увидите, надеюсь, методику, Л.Б. Модзалевского, пояснения писем Пушкина за 1831-33 годы.
                Кстати, я не только не ошибся в своём ожидании, но и сравнительно быстро нашёл, по названным ПРИМЕЧАНИЯМ,  и письма поэта о Полетике Идалии, и, что важнее, отъезд Пушкина, 17-го сентября 1832 года в начале, как он предполагал, по центральным губерниям России (более подробно, об этом, несколько ниже).
                Более важным для меня, как исследователя, было обнаружение поездки поэта куда-то. И, особенно, точная датировка названной поездки. Почему? Да потому, что именно в отсутствие Пушкина, в Петербурге, Идалия Полетика и свершила тайную календарную перлюстрацию его «Пиковой дамы» в кабинете Пушкина. Поэтому и перейду, в следующем пункте предлагаемой статьи, к разговору о поездке поэта по центральным губерниям России.
                3.
                А первое пояснение Модзалевского о поездке поэта по центральным губерниям России мы находим в его поясняющем комментарии к письму за № 509 (смотрите, его, в конце названного письма, с. 524 ПРИМЕЧАНИЙ). И оно таково:
                «На днях еду в Москву» – Пушкин уехал в Москву 17-го сентября,1 перед этим подав прошение в департамент хозяйственных и счетных дел Московского Главного архива министерства иностранных дел, по месту своей службы; в прошении Пушкин писал, что «по домашним обстоятельствам» он имеет «необходимую нужду отлучиться из С.-Петербурга в разные губернии на 28 дней» и просил выдать ему свидетельство на свободный проезд. Просьба Пушкина была удовлетворена, и 12-го  сентября выдано свидетельство (см. Н. А. Гастфрейнд, «Пушкин. Документы...», С.-Пб. 1900, стр. 27–28); но уехал он не сразу, так как задержался по делам своей газеты, выдав 16-го сентября доверенность Н. И. Тарасенко-Отрешкову см. выше, стр. 495). Дальше Москвы Пушкин не поехал, вернувшись в Петербург в назначенный срок (см. Н. О. Лернер, «Труды и дни Пушкина», изд. 2, С.-Пб. 1910, стр. 270 и 271)».
                Исходя из только что изложенного Модзалевским о конечных сроках поездки Пушкина по «разным губерниям» моё пояснение и мои математические подсчеты таковы. ПОЯСНЕНИЕ. Срок отъезда поэта из Петербурга отсчитывается от выдачи ему свидетельства от 12-го сентября 1832 года. Выдано ему свидетельство на «свободный проезд» - «на 28 дней». Тогда ПОДСЧЁТ возвращения Пушкина в Петербург будет составлять, если его вести по календарю, 19-ть дней в сентябре месяце и 9-ть дней в октябре месяце. С математической точки зрения подсчет будет выглядеть так: 19 + 9 = 28. Другими словами, Пушкин должен возвратиться в Петербург, по выданному ему свидетельству «на свободный проезд», 9-го ОКТЯБРЯ 1832 года.
                Но Пушкин выехал из Петербурга в Москву, как видно по сообщению Модзалевского, 17-го СЕНТЯБРЯ 1832 года. Следовательно, Идалия Полетика перлюстрировала календарную часть «Пиковой дамы», в кабинете поэта, с 17-го сентября по 9-ое октября 1832 года. Вот самое главное в моём пояснении перлюстрации, Идалией Полетикой, календарной части пушкинской, ещё не зашифрованной, «Пиковой дамы».
                Другие особенности пушкинской поездки, - как оказалось: только в Москву! – я не дам вам в целях не усложнять предлагаемый, вам, материал. Кстати, они все находятся в пояснениях Л. Модзалевского к последующим письмам, поэта, за 1832 год. К примеру, Пушкин выехал из Москвы – 10-го октября, а прибыл в Петербург – 12-го октября (Нарушение сроков поездки юридически, конечно, не приветствовалось! Однако на небольшие нарушения смотрели, безусловно, сквозь пальцы!). Если хотите знать большее о ВЫДЕЛЯЕМОЙ поездке поэта, можете прочитать пояснения Л. Модзалевского, к последующим письмам поэта за 1832 год, в его ПРИМЕЧАНИЯХ, по указанной, выше, ссылке. В следующем пункте я дам вам информацию, по ПРИМЕЧАНИЯМ Модзалевского, о Полетике Идалии.
                4.
                ПРИМЕЧАНИЯ. ПИСЬМА № № 392–560. 1831-1833 гг.

Л. Б. Модзалевский, «Примечания: Письма №№ 392—560, 1831—1833 гг.», Пушкин, Письма, Москва — Ленинград, 1935, т. III: 1831—1833. Поисковая система Яндекс.

Модзалевский. Примечания. Пушкин. Письма. 1831-1833, Часть. ... переиздав их затем в 1853–1854 гг. в пяти томах.  Поисковая система Гугль

                ПИСЬМО ЗА № 513
№ 513. Н. Н. Пушкиной [между 28 и 30 сентября 1832 г.] (стр. 82). {Пояснение В.Б. - По нумерологии, принятой для указанного, выше, ДЕСЯТОГО тома писем поэта, это письмо за № 499, с. 112-113, названного тома. В нём я специально выделяю строку: «Просидела бы ты у Идалии и не сердилась на меня», развернутую в письме за № 513, Л. Модзалевским, в своих в Примечаниях.  Можно выделить, в письме за № 499 и фразу поэта: «Уж не кокю ли я?». Да и миллионно раз цитируемое, пушкинистами,  двустишье: «Не дай бог хорошей жены, Хорошую жену часто в пир зовут». Более же интересны для меня, как исследователя, следующие два предложения Пушкина: «А до жён нам и дела нет. Грех тебе меня подозревать в неверности к тебе и в разборчивости к жёнам ДРУЗЕЙ МОИХ». Жаль, что письмо Натальи Николаевны к поэту, мы уже никогда не прочтём! А предположения есть… только предположения! Так что не буду и я грешить, воздвигая, быть может, только предположение! Однако возвратимся к письму за № 513, пояснённым Содзалевским}. Напечатано впервые И. С. Тургеневым в «Вестн.  Европы» 1878 г., № 1, стр. 29–30, с неверным отнесением по почтовому штемпелю к 30 сентября; с этой датой вошло в изд. Литературного Фонда, под ред. П. О. Морозова, т. VII, стр. 307–308, в изд. А. С. Суворина, т. VII, стр. 475–476, в изд. «Просвещение», т. VIII, стр. 283–284. В Акад. изд. Переписки Пушкина отнесено на конец сентября 1832 г. Нами письмо датируется по связи с предыдущим письмом и по почтовому штемпелю, не ранее 28 и не позднее 30 сентября; вероятнее всего, письмо было писано 29 сентября, когда Пушкин уже мог сказать, что «на днях» был в Университете. Подлинник письма – на листе почтовой бумаги большого формата, без водяных знаков, – в Госуд. Публ. Библиотеке СССР имени В. И. Ленина в Москве; письмо сложено конвертом и запечатано облаткой.

– Идалия – Идалия Григорьевна Полетика, р. Обортей (ум. 1889), побочная дочь (рождена до брака) свойственника поэта, графа Григория Александровича Строганова (1770–1857), от португальской графини да-Ега, рожд. д'Альмейда, графини д'Оейнгаузен (в России её  звали Юлией Петровной; она умерла в 1864 г.). 1. В 1829 г. И. Г. Обортей вышла замуж за офицера Кавалергардского полка Александра Михайловича Полетику (род. 1800 – ум. 1854). ОНА (Идалия Полетика) БЫЛА ПРИЯТЕЛЬНИЦЕЙ Н.Н. ПУШКИНОЙ и ЧАСТО У НЕЁ БЫВАЛА, ТАК ЖЕ КАК И ПУШКИНА ПОСЕЩАЛА ПОЛЕТИКУ  (см., например, А. О. Смирнова, «Записки, дневник, воспоминания, письма», с примеч. Л. В. Крестовой, М. 1929, стр. 190). Через своего мужа И. Г. Полетика вошла в интимный круг офицеров-кавалергардов, где ВПОСЛЕДСТВИИ познакомилась и БЛИЗКО СОШЛАСЬ с Ж. Дантесом. По свидетельству современников она играла НЕ ПОСЛЕДНЮЮ РОЛЬ в деле ухаживания Дантеса за H. H. Пушкиной. П. И. Бартенев со слов кн. В. Ф. Вяземской говорит, что Полетика «сводила Гекерена [Дантеса] с Наталией Николаевной, которая с ужасом рассказывала княгине Вяземской, что однажды Идалия нарочно оставила ее вдвоем с Гекереном, и что положение её делалось КРИТИЧЕСКИМ, но ее спасла вбежавшая в комнату девочка, дочь Идалии» [Елизавета, род. в 1833 г.] (см. «Русск. Арх.» 1912 г., кн. II, стр. 160; ср. «Русск. Арх.» 1888 г., кн. II, стр. 310, и П. Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина», изд. 3, Лгр. 1928, стр. 126 и др. по указателю). К Пушкину И. Г. Полетика питала ИСКЛЮЧИТЕЛЬНУЮ НЕНАВИСТЬ и своим отношением к H. H. Пушкиной и Дантесу как бы МСТИЛА поэту, который «не внимал СЕРДЕЧНЫМ ИЗЛИЯНИЯМ

535

невзрачной Идалии Григорьевны и однажды, едучи с нею в карете, чем-то оскорбил её» («Русск. Арх.» 1908 г., кн. III, стр. 295). {Пояснение В.Б. - Одна из многочисленных не объективных версий о происхождении ненависти Полетики к Пушкину.}.  П. С. Шереметев в примечаниях к воспоминаниям В. П. Горчакова о Пушкине в книге М. А. Цявловского «Книга воспоминаний о Пушкине», М. 1931, стр. 212, не без основания относит рассказ Горчакова об эпизоде между Пушкиным и вымышленной Аделаидой Александровной (см. там же, стр. 74–90) к И. Г. Полетике {Пояснение В.Б. – Ещё одна из многочисленных не объективных версий о происхождении ненависти Полетики к Пушкину!}; этот рассказ Горчакова, если верно отождествление Аделаиды Александровны с И. Г. Полетикой, может до некоторой степени ОБЪЯСНИТЬ НЕНАВИСТЬ последней к Пушкину (о Полетике см. также «Дневник» Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, П. 1923, стр. 151; В. Л. Модзалевский, «Малороссийский родословник», т. IV, Киев, 1914, стр. 137; С. А. Панчулидзев, «Сборник биографий кавалергардов», т. III, стр. 350–351). Муж И. Г. Полетики – А. М. Полетика – был также знаком с Пушкиным. Сохранился набросанный поэтом портрет Полетики (см. «Отчет Московского и Публичного Румянцовского музеев за 1903 г.», стр. 80) {Уточняющее пояснение В.Б. – Портрет мужа Идалии Полетики!}. Об И. Г. Полетике Пушкин упоминает ещё в письмах своих к жене 1833 и 1836 гг. (см. Акад. изд. Переписки Пушкина т. III, стр. 56 и 309).
                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
                Самая сложная часть предлагаемой статьи. Справлюсь ли?! Ну да ладно, что получиться, то и… получиться! Не боги же горшки обжигают. Попытаюсь построить её с не  особенно большими, по объёму, ПУНКТАМИ. Так будет и для моих читателей легче не только осваивать, но и, главное, понимать их. Итак, первый пункт!
                1.
                Пожалуй начну его с выделения того факта, что материала о Полетике Идалии, как в бумажном варианте, так и в электронном виде, много! Полетики, которую поэт зашифровал в «Пиковой даме», не забывайте, как «княжна ПОЛИНА» (если заменить в названном имени букву  «Н» на букву «Д», то, как раз, и получится ПОЛИДА, то есть ПОЛетика ИДАлия!)! Да и князя Томского (то есть императора Александра первого!) женил именно на «княжне Полине», то есть на Идалии Полетики.
                Чем он (материал) меня, как исследователя, не удовлетворяет? Да тем, что многообразно муссируется, в статьях о Полетике, практически, всего лишь одна версия. Только, начиная с современников Пушкина, и кончая современными пушкинистами, в не так уж и оригинальных и интересных, для читателя, вариациях. И они (вариации), во многом, не объективны по своему смысловому содержанию.
                Поэтому мне и пришлось, собственно, искать именно не тенденциозный материал о Полетике. Искать материал, основанный не только на исследовании писем поэта к жене, пушкинистами-текстолагами, но и на САМИХ писем, Пушкина, к Наталье Николаевне. Вот обозначенный материал я, при моём упорном и длительном поиске, - но почти по счастливой случайности! - и нашёл в выделенных, выше, письмах поэта за № 513 и, соответствующим, ему, письме ПОЭТА к жене за № 499 десятого тома. 
                А ГЛАВНЫМ для меня в ПОЯСНЕНИЯХ к письму за № 513, сделанных пушкинистом-текстологом Л. Модзалевским, является следующее. Это то, что именно он, то есть как профессиональный пушкинист-текстолог (а не Я! Я только нашёл его ПОЯСНЕНИЕ к письму за № 513.), выделил, в своём пояснении к письму за № 513, следующее. Что «ОНА (текущее пояснение В.Б. - Идалия Полетика) БЫЛА ПРИЯТЕЛЬНИЦЕЙ Н.Н. ПУШКИНОЙ и ЧАСТО У НЕЁ БЫВАЛА, ТАК ЖЕ КАК И ПУШКИНА ПОСЕЩАЛА ПОЛЕТИКУ». Выделил, замечу, на основе своих исследований многих писем поэта!
                А текстолога очень тяжело сбросить со счетов, - если здесь можно так выразиться! - ибо он сходен, по своей работе, с профессиональными специалистами в различных лабораториях судебного производства. Специалистами, дающими многообразные, по многочисленным преступлениям разного рода и вида, но ОБЪЕКТИВНЫЕ заключения. Заключения или результаты экспертиз, помогающие следователям вскрыть не только само преступление и его вид, но и - преступника. Кроме того, и саму силу авторитета Модзалевского, как пушкиниста-текстолога, можно преодолеть только через факты, вскрывающие – реальность!
                Вот на эти только что выделенные ПОЛОЖЕНИЯ я и опирался  при поиске не тенденциозного материала. Другими словами, опирался на положения, объективно вскрывающие одну из многочисленных реалий из жизни Пушкина: частое посещение Идалией Полетикой квартиры поэта, в том числе и в период от 17-го сентября по 9-ое октября 1832 года. И, разумеется, посещения Натальей Николаевной квартиры Полетики в кавалергардских казармах.
                Именно эти два обстоятельства и будут использованы, заговорщиками, для политической расправы над поэтом через заказанную Николаем I, к 27-му января 1837 года, дуэль меткого стрелка Дантеса с А.С. Пушкиным.
                К ГЛАВНОМУ относится и выделение в письме за № 499, - уже самим А.С. Пушкиным, а не мною (Я только нашёл его предложение в письме к жене за № 499 десятого тома.)! – только что обозначенного, - в моём высказывании, заключенное у меня, выше, в круглых скобках! - предложения поэта. А оно, как вы уже знаете, таково: «ПРОСИДЕЛА БЫ ТЫ У ИДАЛИИ И НЕ СЕРДИЛАСЬ НА МЕНЯ» (смотрите письмо поэта к жене за № 499 десятого тома).
                Кстати, оно и ЕДИНСТВЕННОЕ, в 1832 году, письмо Пушкина к жене, в котором он прямо говорит ИМЕННО о Идалии Полетики. Кроме того, не Я, а вновь Модзалевский-текстолог выделил и то обстоятельство что «Об И. Г. Полетике Пушкин упоминает ещё в письмах своих к жене 1833 (его я только что разобрал на ваших глазах!) и 1836 гг.».
                Можете посмотреть о ГЛАВНОМ выше, то есть в пояснении текстологом Модзалевским, - и уже мною! – писем поэта: к жене за № 513 и, соответственно, за № 499 десятого тома.
                Только фраза Пушкина в письме  к жене за № 499, 1832 года,  почти нейтральна к Идалии (скоро я попытаюсь объяснить, почему она - почти нейтральна!). В то время как в письме поэта к жене за №709, от 6-го мая 1836 года, поэт уже делает акцент на следствие, идущее от любовных похождений Идалии Полетики. Вот что он, кстати, пишет именно о только что выделенном акценте: «Что Москва говорит о Петербурге, так это умора. Например: есть у вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблён он в Идалию Полетику и дал за неё пощёчину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелян. Вообрази, как жалка Идалия!». Здесь же замечу, что только что разобранные письма поэта 1832 (№ 499) и 1836 (№ 709) годов  заключают, в себе, и вторые ЧАСТИ пушкинских ПОСЛАНИЙ к супруге. Вот о них я и попытаюсь поговорить в следующем пункте предлагаемой статьи.
                2.
                Он, пожалуй, тоже один из важных пунктов предлагаемой статьи. Но чтобы попытаться раскрыть его смысловое содержание, я начну раскрытие, его, несколько издалека. Почему? Да потому, чтобы сохранить именно логику своего повествования. А она сразу же распадается, у меня, на ДВА очень важных, на мой взгляд, обстоятельства. Это на отношение поэта к семье графа, - в молодости своей: барона! – Григория Александровича Строганова и, разумеется, на отношении поэта к самой Идалии Полетике. Начну своё  повествование с попытки раскрытия ПЕРВОГО обстоятельства. А его можно выразить, кратко, через известную фразу: «Пути, господни, неисповедимы!».
                Другими словами, знакомство поэта с названной семьей началось, если следовать только фактам, с первой Болдинской осени, случившийся, как вы уже знаете по общей пушкиниане, из-за холеры. Из-за холеры, а может быть и раньше, но мне, это, неизвестно! Так что начну именно с первой Болдинской осени, во время которой Пушкин создал, 4-го ноября 1830 года, своего «Каменного гостя».
                А названное произведение поэта исходит, в свою очередь, из «Дон-Жуана» английского Байрона (Пояснение В.Б. – Пишу «английского» потому, что есть и другие авторы по «Дон-Жуану».).
                Поясняющий материал по прототипу главного героя «Дон-Жуана» Байрона: «Прототипом легендарного дона Жуана считается представитель одного из аристократических севильских родов по имени дон Хуан Тенорио. Его смелые любовные и дуэльные похождения, остававшиеся безнаказанными благодаря участию в них близкого друга, короля Кастилии Педро I (1350—1369), долго наводили ужас на всю Севилью, пока убийство Хуаном командора дона Гонзаго не положило конец терпению. Предаваясь вместе с королем распутству и насилиям, дон Хуан похитил дочь командора де Ульоа, убив его самого. Правосудие бездействовало, и монахи-францисканцы решили сами наказать его. От имени молодой и красивой женщины они назначили ему свидание поздно ночью, в церкви, где был похоронен командор, убили его и распустили слух, что он низвергнут в ад статуей».
                Статью «Дон Жуан» (Википедия) вы можете прочитать  по ссылке: http://ru.wikipedia.org/wiki/. Вот из только что выделенной легенды Пушкин и дал название своей пьесе. Дал название – «Каменный гость». Здесь же интересно отметить, что Пушкин, - уже четыре года (1827-1830 годы) живший, после Михайловской ссылке, в Петербурге! – был, безусловно, наслышан и о семействе Г.А. Строганова. Г.А. Строганова, только что, в 1826 году, обласканный Николаем I, давшему ему, за суд над декабристами, титул «графа». А Г.А. Строганов, бывший до этого вознаграждения бароном и на дипломатической службе, прославился в Западной Европе своими многочисленными дуэлями и не менее многочисленными любовными похождениями. Как, замечу, и его будущая жена, тоже обласканная, Николаем I, через придворное звание «статс-дамы»
                Так что Пушкин, создавая «Каменного гостя», из-за своей всеобъемлющей любознательности ко всему на белом свете, - да и его тайных личных расследований по николаевскому суду над декабристами (что, пожалуй, главнее и важнее!), заочно познакомился, при создании названного произведения, не только с графом Строгановым, но и с его женой. 
                Информационная справка: «Графиня Юлия Петровна (или Павловна) Строганова (урожденная Жулиана Мария Луиза Каролина София д’Ойенгаузен, по первому мужу графиня д’Ега (da Ega) (20 августа 1782 — 2 ноября 1864) — статс-дама (1862), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины (малого креста) (1841) и испанского Марии-Луизии (большого креста), благотворительница, жена графа Григория Александровича Строганова (1770—1857)».
                С его женой, - дочерью португальской поэтессы графини да-Ега, рожд. д'Альмейда! - с графиней д'Оейнгаузен. С графиней, тоже известной в Западной Европе не только через свои, тоже многочисленные, любовные похождения, но и шпионской, да и масонской, деятельностью. В  России её  звали Юлией Петровной (почему-то часто и Павловной).
                Что, меня, впечатлило, - и впечатляет по настоящее время! - так это тот факт, что Юлия Петровна (или Павловна) совместно с княгиней Верой Вяземское, неотлучно находились при болезни Пушкина, от смертельного ранения, метким стрелком Дантесом, в доме поэта. Добавлю: уже совместно с князем П.А. Вяземским, сломленным Николаем I, как вы знаете по моим книгам и статьям, в 1829 году.  А они, как и граф Г. Строганов, были злейшими врагами поэта.
                Можете почитать о названной супружеской паре, и о Идалии Полетике, в моей книге «Заговор против Пушкина». Заметки о них я создавал, когда я, ещё, и компьютер не видел. Поэтому материал о них требует доработки. Что я и попытаюсь сделать, когда освобожусь, наконец, от создания моих современных статей.
                И можете почитать, о названной супружеской паре, статьи, которые я вам, сейчас выделю. С переходом, от только что обозначенных статей, к другим статьям о названной супружеской паре, находящихся в настоящее время в интернете. Статьи же, о названной супружеской паре, таковы:
                Статья «Строганова, Юлия Петровна». Википедия.
                Ссылка: http://ru.wikipedia.org/wiki/,_ 
                Статья «Григорий Александрович Строганов»
                Ссылка: http://www.rusdiplomats.narod.ru/ambassadors/stroganov-ga.html. Желаю вам удачи в поиске и других интернетовских статей о названной супружеской паре.
                Попытаюсь раскрыть и ВТОРОЕ обстоятельство, уже напрямую связанное, у меня, с Идалией Полетикой! Начну его раскрытие с того факта, что поэт, заочно знакомясь с семейством графа Г. Строганова, уже в то время мог обратить своё внимание и на Идалию Полетику. На Полетику, о которой в петербургском свете – тоже ходило множество толков и слухов (в настоящее время почти все они зафиксированы, через статьи, письма и воспоминания современников Идалии, не только в бумажном варианте, - даже П. Щеголев её неоднократно отметил в своей книге «Дуэль и смерть Пушкина! – но и в электронном виде). И все они (то есть слухи, толки, и прочее) несут в себе, в общем-то, объективную суть.
                Можете прочитать об Идалии Полетике статью «Полетика, Идалия Григорьевна». Википедия.
                Ссылка: http://ru.wikipedia.org/wiki/,_. Перейдя, от неё, и на другие интернетовские статьи о названной даме.
                Я же отмечу в только что выделенной статье наиболее важное по названной даме. К примеру, такую характеристику, данную, ей, петербургским высшим светом: «Она была известна в обществе как очень умная женщина, но с очень злым языком, в противоположность своему мужу, которого называли "божьей коровкой“». Или: <<Идалии Полетике отводят весьма неблаговидную и роковую роль в знаменитой интриге, финалом которой стала дуэль А. С. Пушкина и Дантеса на Чёрной речке. Более того, есть мнение, что именно она стала автором этой интриги (к слову, в высшем свете у неё было заслуженное прозвище «Мадам Интрига»). Так, по мнению Вадима Старка именно она "автор анонимного пасквиля, который дал толчок всей той ситуации, которая, в конечном итоге, закончилась гибелью Пушкина"[6]>>.
                Я же, находясь в поиске интернетовских статей об Идалии Полетике, прочитал статью, - к сожалению, не зафиксировав её по ссылке! - о том, что П.П. Ланской, второй муж Натальи Николаевны Пушкиной, был любовником Идалии – до появления, в Петербурге, Дантеса.
                От себя же добавлю, что Идалия, увидев Дантеса в Кавалергардском полку, искренне влюбилась в него и любила, его, до конца своей жизни. Что отчетливо видно, кстати, хотя бы по её письмам к Екатерине Гончаровой 1837-39 годов. А Дантес – сожительствовал с нею и в двух своих письмах к барону Геккерну, 1835-36 годов, называет её, в обозначенных письмах, Супругою (Супругою – именно с заглавной буквы!). Приводить обозначенные письма Дантеса к Геккерну я, к сожалению, не буду из-за стремительного увеличения предлагаемой статьи.
                Есть и ещё один источник информации о знание, Пушкиным, основных данных и особенностей Идалии Полетики… как женщины! Это – сам поэт! А он, будучи долгое время холостяком, прекрасно знал, - через других холостяков и женатых, но неверных своим женам, мужчин, что Полетика – именно «дама лёгкого поведения». Кстати, и в настоящее время холостяки и «женатики» (назову их так!) обмениваются, между собой, такой же информацией. 
                В следующем же пункте предлагаемой статьи я перейду, наконец, к попытке пояснить вам вторые ЧАСТИ писем Пушкина к своей супруге за № 499 и № 709, которые обещал дать, вам, выше.
                3.
                А основной смысл только что обозначенных ЧАСТЕЙ, в названных письмах Пушкина к жене, я попытаюсь изложить в следующем ключе и тональности. Оказавшись с только что охарактеризованных, выше, «родственничками» (назову их именно так), поэт, без сомнений, не обрадовался им. Особенно он не был обрадован появлением  Идалии Полетики в своем доме при женитьбе 18-го февраля 1831 года на Наталье Николаевне Гончаровой. Натали же, 1812 года рождения, была ещё молода, неопытна, да и всегда доброжелательна и, - наверное, главное! - доверчива к людям. Да и любила она Пушкина – до конца дней своих.
                Давать жене поэта дальнейшую характеристику я не собираюсь уже по известной, вам, причине (Статья становится громадной!). Только обязательно замечу, что при таких «родственничках»  поэт оказался в затруднительном, для него, положении. Особенно, замечу, когда Идалия явилась в дом поэта (а она явилась, как вы уже знаете по моим статьям и книгам, за наблюдением не только за Пушкиным и, потом, за всеми тремя сестрами Гончаровыми, но и за его творчеством).
                Главная суть, его, заключена в следующем. Что-то сказать плохое о Полетике он не мог потому, что она действительно была родственницей Натали (Они, по графу Строганову, троюродные сестры!). А любой мужчина знает, что скажи что-то плохое о родственниках супруги, - подчеркну: любой женщине! – так она моментально превратиться… в кобру! Уж так устроена её психика. Да и мышление (кстати, не тем полушарием, что у мужчины!).
                Так вот поэт и выбрал, выделяя о Полетике только положительные плюсы в сентябре-октябре 1832 года («Просидела бы ты у Идалии и не сердилась на меня»), «политику нравоучения».  Нравоучения, которое, собственно, никто, - и никогда! – не выполняет! Нравоучение, в котором чётко и выражена поэтом, специально замечу, его враждебность. Враждебность к только что названной, выше, «гостье». «Гостьи», которая не только может в любой момент вбить клин между мужем и женою, но и, даже, постепенно передавать ей свой богатейший опыт любовных отношений с мужчинами.
                Вот именно так, или таким образом, и появляется, у поэта, его вторая ЧАСТЬ. Сразу же дам вам, в качестве факта, её образец, взятый мною, в сокращенном виде, с письма поэта за № 499. Вот её вид: «Теперь спасибо за твоё милое, милое письмо. <…>  Что это значит? Уж не кокю ли я? <…> Я только завидую тем из них,  у коих супруги не красавицы <…>.  В общем, прочитайте всю вторую часть, с начала и до конца, самостоятельно. И вы почувствуете всё своеобразие пушкинского хода. Кстати, выделенное письмо поэта пушкинисты, в том числе и Н. Раевский, трактуют – совершенно по-другому. Уже преподносят смысловое содержание названного письма в качестве факта, подтверждающего вину Натальи Николаевне в возникновении дуэли 1837 года. Что, конечно, жаль. Однако продолжу развитие темы дальше.
                Вторая ЧАСТЬ, главный потаённый смысл, которой, заключен в следующем. Он заключён не увещевание жены, - или, там, сохранение ею, через нравоучение поэта, верности своему мужу! - а именно в его потаённой неприязни к Идалии Полетике. И, что самое важное, да и интересное для нас, поэт именно свою враждебность, к Идалии Полетике, и перенесёт, к сентябрю 1832 года, - как вы уже знаете по моим современным статьям! - в уже создаваемую, им, «Пиковую даму».
                И тем самым, если говорить терминами картежников, «подлистит» - именно Идалии Полетике! Идалии, которая с 17-го сентября и по 9-ое октября 1832 года, не только прочитает совершенно не зашифрованные наброски поэта к «Пиковой даме», но и сделает их перлюстрацию в кабинете Пушкина (может быть даже по памяти, которая у неё, как сплетнице, была отменной!).
                4.
                Теперь, тоже кратко, о письме поэта за № 709 от 6-го мая 1836 года. Начну пояснение его со следующего факта. Николаевский четырехгодичный заговор против Пушкина именно с трёх февральских, 1836 года, дуэльных вызовов поэта князю Репнину, Владимиру Соллогубу и Хлюстину стал входить в открытую, - не понятную, для общества! - фазу своего развития. 
                А он, уже развившись по многим направлениям через давления на поэта со всех сторон и клеветы, чернения не только его (вспомните фразу Дантеса: «…ибо её муж безобразно ревнив»), но и, как вы уже увидели по моим современным статьям, клеветы, травли и  чернения Натальи Николаевны, уже чётко стал явственным. До чего  пушкинисты прошлого, да и настоящего, времени ещё даже и близко не подошли. Что, конечно, жаль.
                И обязательно замечу, чтобы не забыть, следующее. Николаевский заговор против поэта начал стремительно развиваться, в активную свою фазу, с ОСЕНИ 1836 года. Другими словами, тогда, когда всё семейство поэта, совместно со старшими сестрами Натали, переедет в Петербург на свою съёмную, - на этот раз, последнюю, для Пушкина! -  квартиру. Именно с названного времени активная фаза николаевского заговора начнёт совершать, через заговорщиков, непонятные, да и шокирующее, петербургское общество, зигзаги.
                Через что, то есть через пасквиль от 4-го ноября 1836 года, - и неожиданную, для петербургского общества! - объявленную помолвку Дантеса с ЕКАТЕРИНОЙ Гончаровой, заговорщики и создадут незаметный, для других, ФАЛЬШИВЫЙ дуэльный инцидент. Инцидент, в конце которого через николаевский двор, - и его салоны! - переломят мнение света - в свою пользу. И после женитьбе Дантеса на Екатерине Гончаровой (надо смело предполагать – за дополнительную плату!) стремительно подведут, поэта, к заранее заказанной, Николаем I, дуэли наёмного меткого стрелка, Дантеса, с Пушкиным. Здесь же специально замечу, что объяснять николаевский заговор - довольно-таки тяжело и сложно. А вот его исполнение, заговорщиками, простое. Но пора перейти к дальнейшему развитию темы первого  АБЗАЦА предлагаемого пункта статьи.
                Поэтому приведу следующие факты. К 27-му января 1836 года Дантес, как вы помните по моей статье «Удаление Пушкина», входит в дом Пушкина (и получает от Николая I, 28-го января, того же года, пиководамовский чин… «поручик»!). А что значит ему, Дантесу, войти в дом поэта? А это, дорогие мои читатели, не что иное, как нюанс, или подробность, которую пушкинисты тоже не замечают или… усиленно замалчивают! Подробность, при которой вскрывается прямое использование, Николаем I, «плана сестер Гончаровых», инициатором которого была, как вы уже тоже знаете по моим современным статьям, жена поэта. Именно через чин «поручик» Дантес стал выглядеть, у сестер Гончаровых, не желторотым юнцом-корнетом, а перспективным кавалергардом, который обязательно дойдёт в своей военной карьере, раз ему сам царь дал поручика, и до… генерал-майора, а то и… выше! И это – первое.
                Второе, тоже важное для развития читательского познания… обо всех тонкостях николаевского заговора  против Пушкина. А вход Дантеса в дом поэта означает: прогулки пешком или на лошадях; выходы сестер в театр вместе с Дантесом; вечера и мазурки,  кадрили, на них; казарменные каламбуры Дантеса то перед одной, то перед другой из сестер Гончаровых и т.д.
                Не забывал Дантес при этом, разумеется, и Наталью Николаевну. В итоге же Н. Раевский даёт в своей книге «Портреты заговорили» практически подытоживающий, к середине лета 1836 года, вывод: «Его товарищи по полку искренне считали Дантеса любовником Натальи Николаевны». А что такое – искренне считали?
                Да то, дорогие мои читатели, что они, искренне считая только что названное утверждение Дантеса (на самом же деле это его клевета на жену поэта!), интенсивно стали разносить клевету и чернение Дантеса, на всех трёх сестер Гончаровых, в петербургский высший свет. И это, -  тоже как факт, кстати! - отражено и в позднем, 1887 года, рассказе А.В. Трубецкого, злобно приуроченного им, всё забываю вам сказать об этом, к 50-ти летней годовщине убийства Пушкина наёмным метким стрелком.
                Активизировалась к этому времени, то есть когда жена поэта родила 23-го мая 1836 года девочку Натали (ставшей последним её, от Пушкина, ребенком), - чуть ли не ставшей, как вы знаете из общей пушкинианы, принцессой! – и Идалия Полетика. Или, как вы уже знаете из вышеизложенного материала, именно «Мадам Интрига». Она именно с только что указанного времени становится «тайной свахой» для Екатерины Гончаровой. Вбивая тем самым, - и через свою клевету и чернение всех трёх сестер Гончаровых! - клин и между сёстрами.
                Вспомните, что даже средняя сестра, Александрина, якобы призналась, ей, в сожительстве с Пушкиным!  О её неблаговидной роли во всём только что изложенном хорошо сказано, кстати, в статье Сёмена Ласкина «Дело» Идалии Полетики». Статью, которую я и преподношу, вам, тоже в качестве неоспоримого факта. И так далее. Однако пора перейти, наконец, и к небольшому пояснению письма поэта за № 709 от 6-го мая 1836 года. Оно у меня уже изложено в концовке Пункта 1, второй ЧАСТИ предлагаемой статьи. Поэтому я перенесу его, - для удобства читателей! – в предлагаемый, сейчас, пункт статьи:
                «Только фраза Пушкина в письме  к жене за № 499, 1832 года,  почти нейтральна к Идалии (скоро я попытаюсь объяснить, почему она - почти нейтральна!). В то время как в письме поэта к жене за №709, от 6-го мая 1836 года, поэт уже делает акцент на следствие, идущее от любовных похождений Идалии Полетики. Вот что он, кстати, пишет именно о только что выделенном акценте: «Что Москва говорит о Петербурге, так это умора. Например: есть у вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблён он в Идалию Полетику и дал за неё пощёчину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелян. Вообрази, как жалка Идалия!». Здесь же замечу, что только что разобранные письма поэта 1832 (№ 499) и 1836 (№ 709) годов  заключают, в себе, и вторые ЧАСТИ пушкинских ПОСЛАНИЙ к супруге. Вот о них я и попытаюсь поговорить в следующем пункте предлагаемой статьи».
                Что ещё можно сказать уже при подаче, читателям, только что изложенного, в предлагаемом пункте, материала? Да в первую очередь то, что поэт, не обладая фактами подрывной деятельности «Мадам Интриги», не принял радикальных мер по изгнанию, из своего дома, Полетики. Да и, заодно, прекратить доступ Дантеса ко всем трём сестрам Гончаровых. В итоге же поэт узнает о подрывной деятельности Идалии - слишком поздно. Узнает, да и то не в полной мере, только при объяснении со своей женой при получении им, 4-го ноября 1836 года, знаменитого, и сейчас, пасквиля!
                Абсолютно непроницаемыми окажутся, для него, и дальнейшие действия заговорщиков. Хотя он и пошлёт Дантесу немотивированный вызов на дуэль, но его несколько смутили не столько «крокодильи слёзы» барона Геккерна, сколько - бытовое. Пошлёт немотивированный вызов, тоже последовавший, кстати, из его объяснения с Натальей Николаевной. Она чистосердечно рассказала мужу о его, Дантеса,  неприличным, к себе, действиям на квартире Идалии Полетики.
                А бытовое, это, кстати, то, что поход мужчины под венец не так уж  редко происходит, в бытовой сфере, чуть ли не через силовые методы принуждения, его, к женитьбе. И поэт, вспомнив о своём «против» приезда старших сестёр Гончаровых в Петербург, то есть, в какой-то мере догадавшись о «плане сестёр Гончаровых» по привлечению претендентов в женихи к себе, и дал Геккерну отсрочку от дуэли на две недели. Абсолютно не представляя, при этом, что за личиной балагура, остряка, угодника дам, и прочее, скрывается… человек по особым поручениям. Человек, не менее чем барон Геккерн, циничный и жестокий.
                И в данном моменте Пушкин во второй раз - как бы «подлистил» заговорщикам. Ибо они постепенно и создали за эти две недели, - и, разумеется, позже, когда переломили мнение света, через николаевский двор и его ведущие салоны в свою пользу! – незаметный, для всех, фальшивый дуэльный инцидент. Фальшивый дуэльный инцидент, в котором Пушкин и был выставлен ими, - через многоголосый рёв петербургского света! - не только как бешеный ревнивец, но и как неисправимый дуэлянт и, следовательно, как преступник.
                Дальше уже было, при женитьбе Дантеса 10-го января 1837 года на Екатерине Гончаровой, как говорят шахматисты - делом техники. Другими словами, вновь именно через их клевету и чернение Пушкина, при практически не прекращающемся рёве многоголосого петербургского света на эту же тему, его тоже весьма искусно и подвели к дуэли с Дантесом - именно 27-го января 1837 года.
                К дуэли, прямо соотнесённой Николаем I, как вы уже знаете по моим книгам и статьям, с сатирической и язвительной, к тому же, панихидой по Екатерине «Великой». Панихидой, исполненной Пушкиным, в пятой главе повести, именно  в «*** монастыре». Что – тоже сатирично, ибо прямо показывает, у поэта, что самозваная Екатерина «Великая» заслуживала, у императора Петра III и у первой её невестки, не только монастырь, но и… крепость! На этом я, пожалуй, и закончу своё повествования о николаевском заговоре против Пушкина.
                В заключение же второй части предлагаемой статьи я специально выделю вам ещё одну информацию из письма под № 709 от 6-го мая 1836 года. На этот раз именно о Николае I. А она, по названному письму поэта, такова:
                «И про тебя, душа моя, идут кое-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жён своих, однако же, видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завёл себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение вашего пола».
                Чем ценна для нас, потомков, выделенная, самим поэтом, информация о царе? Да тем, что и он, на зимних балах конца 1835 года, начала 1836 года, сверкнул в петербургском свете своим сверхмерном вниманием к Натали. В это же время и Дантес шлёт Геккерну письма о том, что он «влюблен как безумный». Зимний период 1835 года характерен и тем, что произошел, по заказу царя, и всплеск травли, петербургским светом Натальи Николаевны. Что отмечает в своих письмах не только поэт, но и его сестра, О.С. Павлищева. И это – первое.
                Смысл же второго заключен в том, что ни Дантес и, особенно, царь, ещё не знают о беременности Натальи Николаевны, да ещё и с сильнейшим токсикозом. Что, наконец, положит конец «доброхотам», создающих версии о том, что последняя дочь от Пушкина, тоже названной Натали, происходит… от царя!
                Следующая ЧАСТЬ, у меня, это… Эпилог! Эпилог, в котором я попытаюсь ответить на уже поставленный, мною же, вопрос, что делает Идалия Полетика после календарной перлюстрации ею, в кабинете поэта, ещё не зашифрованных, поэтом, набросков к «Пиковой даме».
                Продолжение следует.