Ранетом площади тая...

Ранетом площади, тая, растаяла душа поэта,
Разбавив сущность лунным светом,
Как под сугробом января.

И ярким пламенем горя,
Листва валилась безвозмездно.
Знать райский сад - глухое место,
Взойди печальная заря!

Ведь ты моей отрады ангел,
Кругом осенний стон блокад.
Распев баллады, с треском падал,
Глодая кости, словно падаль.

Осталось главное сказать:

«Пропал припадок. Мне обидно,
Дворнягой хвост в тени волочь.
В душе сгорает сказ былинный,
Его обычно не зажжешь,

Как керосиновую лампу.
Мне страшно холодно внутри.
Был верный пес, дававший лапу,
Теперь он стар и стал слепым».

Печально правда ли?
Не правда!
Печаль сбивает трезвый сон,
Как в унисон запевший ангел,
Поет о кладбище людском.

Как воронье в пределах суши,
Готово выколоть глаза.
«О, отче наш за хлеб насущный
Мы пашем в целых три горба».

Но борозда на поле диком,
Оделась в сумрачный битом.
С последним ярким, громким криком,
Я воспеваю милый дом.

И что?
И что в этом такого?
Я патриот не ваш, а свой,
Ведь вы собачья нагла свора,
Я нагло вам плюю в лицо!

Березы звон моей родимой,
По мне скучает.
Не скучай!
Мы тебя чуть не погубили,
В тот злополучный, твердый май.

Любовь к любому беспощадна,
О, как я жду тебя любовь.
Кругом осенний стон блокады,
Под медью старых пятаков.

Пусть лишь метель скулит об этом,
Кидая зябкие ветра…
Растаяла душа поэта, ранетом площади тая.