Латиноамериканскому революционеру

"...Естественно, борьба ещё не выиграна, ещё предстоит немало сражений, но стрелка весов уже клонится в нашу сторону, и этот перевес будет с каждым днём увеличиваться.

Теперь, говоря о вас, хотел бы знать, находишься ли ты все в том же доме, куда я тебе пишу, и как вы там живете, в особенности «самый нежный лепесток любви»? Обними её и поцелуй с такой силой, насколько позволяют её косточки..."

Вот они камни и пули,
заря психодела вибрирует в правом плече.
В Сьерра-Маэстра ты тише дышал,
хватая за шиворот приступы астмы.
Ты помнишь, как в прошлом июле
буквы писал на тяжёлом мече.
И так как всегда своё слово держал,
сдержишь сейчас. Плевать, насколько это опасно.
Кажется, что сама "Гранма"
была заодно со штормами и голодом.
Но теперь только те присутствуют здесь,
кто зубом готов протыкать сердце общего бедствия.
Записка "старухе" весит с полграмма,
но весит с полтонны, если не мерить холодом,
а стеклом ясности. И если есть
стихи и блокнот, то костру не найти соответствия.
Все почти спят, восхищаясь твоей силой воли,
кроме сигары в губах виднеется космос.
Хочется кашлять, но ты выпрямляешь плечи -
без толку хвори возиться с кормлением,
вместо штиля морского на руках вырастают мозоли,
как и на сердце (у сердца теперь новый образ).
Хочется просто всё сделать без лишней речи,
но потом на неё просто не будет времени...