Рембрандт и его Возвращение блудного сына

Памяти Рембрандта, умершего 4 октября 1669 года в Амстердаме.
Лк. 15:11-24.

Я смотрю на картину Рембрандта
„Возвращение сына блудного”,
вспоминая с невольным трепетом
одиссею подростка трудного.

Сын:
— Я мужчиною стал из мальчика
к твоему, отец, огорчению,
привлекает меня романтика -
путешествия, приключения.

Христианские убеждения
молодежи сейчас не свойственны,
жизнь дана мне для наслаждения,
развлечения, удовольствия.

Далеко мне еще до пенсии,
у родителей взгляды старые,
оттого недовольны песнями
современными и гитарами.

Дай мне должную часть наследия -
наши кончены отношения.
Это слово мое последнее,
окончательное решение.

Жизнь без Бога — прямая выгода,
И какие уж тут сомнения...
И отец, не имея выхода,
разделил сыновьям имение.

И конфликтная ситуация,
отпадения предыстория,
завершается эмиграцией
оптимиста в чужую сторону.

Там, живя вдалеке от родины,
он забыл про отца и Библию,
слушал ласковые мелодии,
кушал блюда преизобильные.

Припеваючи жил и весело,
расточительно, обеспеченно,
не работая, без профессии,
опьяняясь с утра до вечера.

Опьяняясь до невесомости,
пребывал он в бездельной праздности,
игнорируя голос совести,
просигналивший об опасности.

Не считался с деньгами—драхмами
на безумные эти оргии:
завершались попойки драками
захмелевших юнцов откормленных.

И, смакуя напитки разные,
говорил он в дурном сообществе:
«Что мне нравится, то и нравственно,
буду действовать, как мне хочется!

Маскируя грехи косметикой
фарисейского лицемерия,
разглагольствовал о бессмертии,
о высоких мечтал материях.

Паутиной греха опутанный,
при очках оболыценья розовых,
он рассматривал жизнь распутную,
как поэзию в смеси с прозою.

Всеми благами обеспеченный,
Потреблявший греха наркотики,
он почувствовал спазмы в печени,
неприятные в сердце колики.

Увлекаясь вином и яствами,
отгоняя геенны призраки,
ощутил он болезни язвенной
у себя роковые признаки.

Как ладья, не имея пристани,
блудный сын по чужбине мечется...
А отец за дорогой пристально
наблюдает с утра до вечера.

Отец:
— Сын из дома ушел
по стезе приключений и пиршеств.
Знать ему хорошо,
если писем домашним не пишет.

Романтично маня,
увлекла его синяя птица.
Опозорив меня,
в коллективе бродяг веселится.

Из отчизны, где рос,
отправлялся беспечным туристом...
Не достанет до звезд,
упадет в преисподнюю низко.

Был обут и одет,
не имея ни в чем недостатка...
А теперь его нет.
Почему? Ведь без Бога не сладко!

Сын из дома ушел...
Непослушный, но все же любимый.
Я тоскую душой —
Каково ему там, на чужбине?

Жизнь течет, как река,
седина на висках серебрится,
а от сына пока
нет известия из-за границы.

***

Ты от Бога ушел,
как теперь говорят, хлопнув дверью.
Благодати лишен,
заблудился в пустыне неверья.

Проповедуя ложь,
ты сквернишь пустословием воздух,
и на мельницу льешь
сатаны отступления воду.

Обанкротившись, жизнь,
не заметя, безумно растратишь.
Ко Христу обратись,
к милосердным рукам благодати!

***

Развлечения, танцы, пиршества
скоро кончились, тем не менее...
И как в Библии кратко пишется:
„Расточил он свое имение”.

Растранжирил добро папашино –
до последнего пил динария.
Обнищавшего, низко павшего
поместили юнца в свинарнике.

Там, валяясь в хлеву со свиньями,
разлагаясь почти на атомы,
он дышал и парами винными,
и навозными ароматами.

При отсутствии продовольствия,
бедный юноша не испытывал
ни малейшего удовольствия,
созерцая скотов с копытами.

Глядя, как аппетитный окорок
поглощала семья хозяина,
многократно в голодный обморок
падал он, потеряв сознание.

Там, в хлеву, беспробудно пьянствуя,
стал считать свою жизнь законченной.
А в мозгу проступали явственно
очертания дома отчего.

Сын:
— Репутацию алкоголика
заслужил я у граждан города,
нарастают в желудке колики
от спиртного на фоне голода.

В отчем доме хлебов обилие,
даже слуги едят, что хочется...
Я же здесь на краю погибели —
голодающий, в одиночестве.

Память, совесть и интуиция
мне подсказывают, что в яме я.
Должен срочно остановиться я —
принесением покаяния.

***

Память, словно огонь Везувия,
озарила его прошедшее...
Он оправился от безумия —
добровольного сумасшествия.

Трезво взвесил он ситуацию,
осудивший свое падение...
И исчезли галлюцинации,
летаргические видения.

В грудь стуча, принял он решение
с воздыханиями и стонами:
— Попрошу у отца прощения
для отступника недостойного!

И пошел он, одетый в рубище,
препоясавший чресла поясом,
чтоб в отцовских объятьях любящих
от скитания успокоиться.

И отец, видя сына, сжалился,
приказал по такому случаю:
— Принесите ему, пожалуйста,
перстень, обувь, одежду лучшую!

Уберите позора вретища,
да звучит благодати пение!
Сын был мертв! Но со мною встретился:
будем праздновать воскресение!

***

В закоулки души
Снизошло правды Солнце!
Сын был мертв — и ожил,
пропадал — и нашелся!

Приготовьте сердца,
цитры, арфы и гусли.
Заколите тельца,
вместе трапезу вкусим!

В недра мертвых сердец
по грехам, преступленьям
да придет, наконец,
полоса просветленья!

Светит, миром лучась,
благодатное солнце!
День спасенья сейчас!
Сын пропавший нашелся!

***

Отрицание Бога — опиум
для бессовестного и глупого.
Современники наши — копии
отступившего сына блудного.

Дискотеками и кассетами
в мир эстрады уйти пытаются,
сообщениями газетными,
интернетом они питаются.

Рвутся в космос и лезут в атомы,
в мир генетики, кибернетики,
а танцуют, как бесноватые,
конвульсивно, как эпилептики.

А в душе от неверья — вакуум,
пустота в душе Торричеллева,
несмотря на чужбину сладкую,
замкнут круг роковой неверия.

В мире этом есть путь единственный
в приготовленные обители —
воскресение, жизнь и Истина,
личность Господа и Спасителя.

В судный день с Иисусом встретятся —
независимо от желания —
эти грешники, эти грешницы,
чтоб терзаться в гееннском пламени.

Приближается стрелка к полночи...
На молитву, отцы и матери!
Мир нуждается в скорой помощи
и духовной реанимации!

Вижу я на картине Рембрандта
сына блудного возвращение,
с нескрываемым чувством трепета,
благодарного восхищения...