Пастораль

 Дорогу осилит идущий. Даже если он хватается за перила от                слабости и изнеможения.


Даже если я не приказывала, не заставляла молчать,
Ты будешь молча лежать на кровати и смотреть мне в глаза,
Будешь молча ждать пока я покурю, затушу сигарету о стекло балкона и вернусь в кровать,
Чтобы увидеть, как по твоим щекам, затем по губам, по шее, по плечу... стечет теплая слеза.
Я не должна возвращать тебе ключи от твоей квартиры. Теперь ты живешь у меня.
Чтобы я всегда могла, поговорить с тобой, выпить чаю, обнять.
Я же всю жизнь ждала минуты, когда ты окажешься так близко, как мне это нужно:
Не потому что это выгодно и не из корыстных побуждений... Нет. Ты никогда не будешь моей игрушкой.
Я же люблю тебя. И никому - даже себе - не позволю тобой управлять.
Потому что приказывать тебе - все равно что оскорблять.
Не бойся меня. Мое безумие осталось в палатах больницы.
Теперь оно мелькает во многих побывавших там лицах.
Оно, мерцающей звездой, навечно поселилось в людях,
Которым я столько говорила о тебе, что нас обеих никто теперь не забудет.
Может быть, завтра, журналист-однопалатник Кравцов, напишет о нас с тобой в своей газете.
Он непременно уточнит, что теперь мы счастливее всех на свете.
Возможно, сентиментальная медсестра, прочитав, оставит пару слезинок на своем манжете,
Возможно, за утренней чашкой кофе искренне порадуется этой новости о своем поэте
Мой издатель. Он же так хорошо знает, сколько времени, строк, слогов, букв, пробелов.
Пришлось мне преодолеть, чтобы, наконец, уснуть, обнимая тебя,
И, слушая столь специфично мягкий шорох петербургского дождя,
По привычке все еще продолжать ждать того, чего я так долго хотела.
Ты давно спишь. На твоем лице все та же детская доброта.
И даже чуть-чуть приподняты уголки рта.
Наверное, ты видишь те приятные сны, которых всегда желала мне...
А я все лежу и думаю. Пишу... Так хорошо пишется в тишине,
Которую нарушает только ненавязчивый дождь и твое дыхание.
Так приятно ощущать тепло мыслей умиротворенного сознания...
И мир кажется декорацией к  средневековой пасторали,
Самой идеализированной, из всех, которые когда-либо писали...
Я люблю тебя. Банальность. Когда-то это было "Грустно. Опасно. Больно."
Но я поднялась на Олимп. Теперь ты рядом, а я... наверное, до сих пор этого не достойна...