Прощание

                ПРОЩАНИЕ               
Лето удалось жарким. Асфальт плавился под ногами, каблуки вязли в горячем гудроне. Марина собиралась в отпуск, навестить родителей. Она спешно выполняла заказы, делала большие закупки дефицитов.
Небольшой городок Ленинск, снабжался, как столица. Неприметный городок, среди бескрайних казахских степей, обслуживал космодром Байконур.
Зверская июльская жара не спадала даже ночью. Народ спал, завернувшись в мокрые махровые простыни, направив на себя вентилятор. Простывали часто, но иначе отдохнуть за ночь было невозможно.
Марина чувствовала, что заболевает и надеялась, что ее не развезет до отъезда. В день отъезда все- таки поднялась температура, но отменить уже ничего было нельзя.
Неподъемные чемоданы со сгущенкой-тушенкой Вовчик  доставил прямо к поезду. А в Оренбурге
должны были встретить родители прямо у вагона.
В купе Марина быстро устроила чемоданы в багажнике под спальным местом и села к окну.
За окном, монотонно и безрадостно проплывал унылый пейзаж с барханами и редкими кустиками саксаула и верблюжьей колючки. Кстати, верблюжья колючка, заваренная кипятком, хорошо утоляла жажду. Во всех казармах Байконура стояли емкости с таким настоем.
Когда в купе все устроились на своих местах и успокоились, Марина, застелив постель, легла отдохнуть. Таблетки, выпитые ударной дозой, перед отъездом из дома, сделали свое дело – температура спала и она задремала. Сквозь дрему слышала, как разговаривали соседи в купе, как они раскладывали на столе походную снедь, пили чай, знакомились друг с другом. Под стук колес незаметно стемнело за окнами вагона, постепенно все успокоились, погасили свет и уснули. Проснувшись  наутро раньше всех, Марина умылась, пока не набежала очередь в туалет, и села у окна рассматривать повеселевший пейзаж. Это было любимейшее ее занятие в дороге.
В Оренбурге на перроне ее никто не встретил. Делать нечего, подхватила Марина тяжеленные чемоданы и на двенадцати сантиметровых шпильках, потащила их на остановку такси, под вопли вокзального репродуктора. Неимоверная тяжесть, словно удлинила дорогу вдвое, а хвост очереди растянулся метров на десять. Кошмар!
В самом конце очереди Марина увидела маму, та смотрела сквозь нее , не узнавая дочери. Вдруг она всплеснула руками:
- Марина, дочка, а я-то думаю – и чья же это бедная женщина так тяжело несет? А папка где? Он же тебя у вагона встречал?
Мама подхватила у  Марины из рук сумки, которые, помимо чемоданов, та тащила к такси, но ойкнув, схватилась за спину:
- Вот, опять спину крутить стало, а руки как судорогой сводит – сил нет!  Но, ты знаешь, мне такой рецепт дали новый – натрешься, и все, как рукой снимет. Надо только корень достать – адамов называется. Тема была неисчерпаема.
Минут через пять на перроне нарисовался папка, прихрамывая, он торопился к ним. Одна нога у него была немного короче – в детстве повредил.

- О! А я тебя у вагона встречаю, думаю – куда делась?- отец кинулся обнимать дочку.

- У какого вагона?! - мама возмущенно повернулась к отцу, - Говорила тебе – посмотри получше телеграмму. Ты же, как всегда, голову задрал и побежал, а девчонка такие чемоданы еле дотащила!

Мама, очень расстроенная, чуть не плача, двигала чемоданы вслед за очередью.

- Ну вот, опять разбухтелась – ничего с твоей девчонкой не случилось
- Ты как  -  ничего? Не надорвалась? Нигде ничего не болит?
Папка виновато поглядывал на Марину, а маме вида не показывал. Не любил он виниться, старался спрятаться за грубоватой шуткой.

- Да ничего, пап, в первый раз что ли? Сейчас в такси отдохну. Как там баба Лена? Не болеет?

Родители жили временно у маминой родной сестры – ждали квартиру. Года два назад они вернулись на родину из  Свердловска, где прожили больше тридцати лет, где родились Марина и сестренка младшая, Аленка, где родился и погиб их шестилетний брат, Стасик. Папка звал его - Слаука.

Отвечая на вопрос Марины о бабе Лене, папка сел на любимого конька:
- Да что ей сделается, она всех нас переживет – командирша!
У папки с бабой Леной отношения были перпендикулярные. Отец считал, что « курица – не птица, баба – не человек», а баба Лена, очень самостоятельная женщина, «сделавшая себя сама», с этим категорически не соглашалась и на все  имела свое суждение.

Но вот наконец-то такси подкатило к деревянному дому, знакомому с детства. Шофер решил помочь побыстрее выгрузиться, подхватил чемодан с тушенкой и, с надсадой, крякнул:
- Что у вас там, золото, что ли? Не, я такие тяжести таскать не нанимался!

Видно этот чемодан был под силу только Марине, это был « ее крест». Марина подхватила чемодан и понесла его в дом, остальные вещи уже стояли на крыльце. Ее окружили родичи, пришедшие повидаться. Было так хорошо среди своих, так легко и просто.

Наташа, которую еще в начале лета отправили «к дедам» едва пробилась к маме.
- Мам, мам, ты меня не видишь что ли? Я тебя весь день жду-жду, а ты все не едешь.
Наташа подросла за два месяца, загорела.
- Вот это загар! Теперь тебя от казашки не отличишь! Неужели дед тебя на речку брал, на рыбалку? – Марина так соскучилась по дочке, по ее симпатичной мордашке, по ее выгоревшим на солнце волосам, заплетенным в две толстенькие косички,- Ну, дай я тебя поцелую, Наташка – радость моя!

В доме царила суета -  «метали на стол» заранее приготовленные яства. Руководила всем баба Лена, маленькая полноватая, с гладко зачесанными темно русыми волосами, заплетенными в косу и собранную в узел на затылке. В детстве Марина называла ее прическу – «виноград».

Гости рассаживались по местам, поджидали опоздавших. Так было всегда – всех встречали все.

Марина приобняла присевшую тетю:
- Баба Лена, а вы совсем не стареете, опять настоящую свадьбу собрали.
Тетю переименовали в бабу Лену сразу после рождения Наташи.
- Да какая там свадьба? Коли нет - работает, Витька в Свердловск укатил, Галя приезжала, но не дождалась тебя - уехала вместе с Витькой. Люда Кулинечева была в мае, тоже давно тебя не видела, да у нее отпуск закончился – уехала к своему татарину. Люда, теперь по мужу Хайруллина, была старшей изо всех кузин и кузенов. Марина не видела ее уже лет десять.

Застолье было веселым, семейным. Перед началом пиршества баба Лена заставила всех замолчать, прочитала молитву и только тогда все приступили к трапезе.
Папка, убежденный «коммуняка» тут же завел разговор о том, что бога нет. Он знал, что злит этим тетку, но «из вредности» продолжал излюбленную тему:
-Вот ты сама подумай, глупая женщина, Гагарин в космос летал? Летал. Под землей все шахтеры изрыли? Изрыли. Ну, скажи – кто видел рай, кто видел ад? Никто не видел. Это ваши попы все придумали.

Баба Лена, едва сдерживаясь, ровным голосом сулила отцу небесные кары за богохульство. Но он не унимался. К концу вечера, по мере выпитого, настроение его становилось все более задумчивым. Перед тем, как удалиться на покой, папка задержался в дверном проеме и очень серьезно сказал:
- Бога нет, но что-то есть!

Поздно вечером, когда стали расходиться гости, Марину уговорила троюродная сестра Люба, пойти к ним ночевать. Марина и Люба были -  ровесницы, Замуж выходили в один год, И даже свадебное платье Марине досталось после Любы. Конечно, им хотелось поболтать.

- Ну, ладно, Любаня, поехали, а то поздно уже.
За чаем на кухне, они проговорили половину ночи, а когда легли – не могли долго уснуть.
Суетный день породил тревожный страшный сон. Марине снился какой-то мужчина, в траурном костюме, и ей было страшно во сне. Сон давил и мучил ее. Она старалась понять,что это за мужчина, что он хочет ей сказать? Предупредить? Испугать?

Наутро, самостоятельно позавтракав, Любаня уже ушла на работу, Марина вернулась к бабе Лене.
Дома никого не было. Даже Наташа куда-то исчезла. Наверное, увязалась за бабушкой в магазин, а папка, видно – на работе. На душе было от чего-то тревожно, муторно.
«Зала» у бабы Лены вся была в окнах. Поджидая маму с Наташей,  Марина бродила от окна к окну.

Наконец из переулка показались они обе. Но шли они как-то понуро, Наташка не бежала впереди, как обычно, а шла, ухватив бабушку за руку. Что-то случилось! Марина побежала к ним навстречу.
Мама зарыдала, едва увидев ее.
- Что случилось, мама, Наташа?! Говорите быстрее, вас тут никого нет, я с ума схожу. Где вы были?
Мама добрела до лавочки возле дома, тяжело упала на нее и заплакала:
- Марина, папку парализовало. Утром вышел посидеть на лавочку перед работой, Лена глядит в окно – что-то с ним не так. Тут встал и кружится, кружится на одном месте, потом пошел, а ногу волочит. Упал. Лена выскочила к нему, а он подняться не может. Вызвали скорую. Мы с ним на скорой поехали, там долго сидели, ждали. Нам сказали, что ясно будет только завтра.

И закружились страшные дни: ожидание, неизвестность, горе, когда  сказали, что у отца опухоль мозга. Нужна операция. Как в страшном сне, между домом и больницей проходил у Марины отпуск. Первая операция прошла неудачно, через неделю сделали вторую. Марина не вылезала из клиники, надеялись услышать, что нибудь обнадеживающее.  Но – тщетно. Папке отвели три месяца жизни. Разрешили его навещать.

 Когда Марина в первый раз после операции пришла к нему в палату, больной с соседней койки спросил ее:
- А вы ему кто? Жена?
Марину удивил вопрос, но когда она подошла ближе к отцу, то поняла его. От развившегося отека лицо отца разгладилось, а  ставшие прозрачно-голубыми и детскими, глаза совершенно не соответствовали его возрасту. Он выглядел тридцатилетним парнем.

_ Пап, привет, ну, как ты тут? Рассказывай
Марина с трудом подбирала тон разговора.
-Хорошо…
Отец говорил слабым голосом, без выражения.
- Они меня, гляди, в какие-то доски положили…
По бокам кровати были закреплены две доски, наверное, чтобы уберечь больного от падения.
-Ладно, пап, я узнаю у врача, для чего эти доски.
- Да он же ночью с кровати встать хотел и упал, - объяснил все активный больной с соседней койки.

Да, папка никогда не пасовал ни перед чем, не сдавался. Только сейчас случай был не тот. Принять же это отец не мог.
Когда Марина в следующий раз пришла в больницу, отек спал и возраст вернулся к отцу с лихвой, только глаза остались прозрачными и детскими.

 В состоянии безысходности возвращалась она из этого страшного отпуска домой.
Дома, постоянно рыдая, тихо впадала в депрессию. После обращения к врачу, для  Марины полным сюрпризом оказалось, что она -  беременна. А вдруг – это мальчик? Отец очень тяжело перенес потерю сына, Стасика.  Марина решила, что для него радостью будет рождение внука.
- Девки – не продолжательницы рода, - говорил отец.
Он так тосковал по Стасику.
Марина боялась, что отец не доживет до рождения внука. Он дожил и узнал, что у него теперь есть «продолжатель рода».

 Когда пришла телеграмма от мамы, сыну, которого назвали Славой, исполнилось два месяца. Было решено на семейном совете, что надо ехать в Оренбург, провести последние дни рядом с отцом, показать ему внука.
-Слаука,- сказал отец, когда впервые увидел внука,- Дайте мне поближе посмотреть,- обратился он к Марине, потом тяжело сглотнул, кадык дернулся на исхудавшей и какой-то беззащитной шее, - да, наш парнишка, - шелестящим голосом проговорил он и закрыл глаза.
Сильные эмоции утомили его.

Два месяца Марина с детьми жила  у родителей. Дед уже не узнавал никого и стал, как маленький ребенок. Приближалось начало учебного года. Нужно было готовить к школе Наташу, возвращаться домой.

Через две недели отец умер.  В это время тяжело заболел маленький Славка.  Ехать на похороны с больным ребенком было немыслимо. Решили, что Вовчик поедет на похороны. Помочь маме, а Наташа останется дома и поможет со Славкой. Малыш сильно температурил, приезжала скорая, делали укол, а через некоторое время температура снова поднималась. Муж уехал вечером, а ночью температура снова подскочила. Марина обернула сына в простынку, смоченную в растворе уксуса, дала ему лекарство и села на постель с ребенком на руках.

Изнуряющая жара  не отпускала. Все окна были раскрыты, несмотря на то, что квартира была на первом этаже. Правда этаж был очень высоким, и заглянуть в окна было невозможно.

Укачивая сына, Марина повернула голову в сторону открытых дверей на лоджию и замерла  - над перилами поднималась голова, легко, как воздушный шарик. Не отводя от нее глаз, Марина замерла, не в состоянии пошевелиться. Голова еще немного задержалась над перилами лоджии и начала медленно опускаться в абсолютной тишине. Страха не было, наоборот -  появилось чувство защищенности.

Папка нашел способ проститься с дочерью, он сказал: « До свиданья.» Он точно знал, что расставание – не вечно.

Пришли в голову его слова: «Бога нет, но что-то есть…»
Да теперь Марина это знала точно.

ДО СВИДАНИЯ, ПАПКА…