Старинная песенка

*   *   *

Пусть хоть полвека еще проживу —
          ввек не забуду тот вечер.
Видится мне он, считай, наяву —
          жаль только, не был он вечен.
Вечер скончался, а я вот живу.
          Жаль, что тот вечер не вечен.

Слякоть была, и морозец, и мрак
          с привкусом смуты и бунта.
Мы на скамеечке пили коньяк
          возле опорного пункта.
В дворике тихом мы пили коньяк,
          возле опорного пункта.

Пили коньяк, а бесед не вели,
          разве что самую малость,
ну а когда по домам побрели,
          ты по дороге сломалась.
Позже, когда по домам побрели,
          ты почему-то сломалась.

Стала кричать: «Не гожусь для забав!»
          Землю жрала, чтоб поверил.
Ах, как хрустела она на зубах!
          Это я позже проверил.
То, как хрустела земля на зубах,
          я в поцелуе проверил.

Все получилось негаданно так —
          обмерли все пешеходы,
в грязь полетел недопитый коньяк:
          руки просили свободы.
Шлепнулся оземь початый коньяк —
          руки просили свободы.

Кто здесь бухгалтер, а кто инженер?
          Сброшены скучные маски.
Люди в квартирах смотрели «Джейн Эйр» —
          там подходило к развязке.
Люди в квартирах смотрели «Джейн Эйр» —
          близилось дело к развязке.

Будет, что будет, — гадай, не гадай.
          Кто, как не мы, нас неволит?
«Господи Боже!» — вскричит негодяй,
          но о пощаде не взмолит.
«Боже ты мой!» — возопит негодяй,
          но о пощаде не взмолит.