Найдите оправдание стихам - сборник

*     *     *

Найдите оправдание стихам
В оковах меркантильности и  смысла.
Где мудрый промолчит, зарвётся хам,
Вы объяснитесь: звёздочка повисла.

Стихи послужат алиби – спасут,
Когда другие плача онемеют.
Когда вас поведут на страшный суд
Покажете, мол, алиби имею.

Поскольку оправдание грехам
Сомнительно по здешнему канону,
Ищите оправдание стихам.
Надежду или веру. Лизу. Мону.

*     *     *

За царя Панька наши души немые также совали в печь –
Еле-еле мычащих,  стучащих палками обезьян.
Не случайно ли ворвалась в горнило и пламя однажды речь,
Нанеся печи урон, а огню изъян?

С той поры не гаснут звёздные фонари –
Не сгорают души наши теперь дотла.
Так что ты, если можешь, хоть что-нибудь говори.
А песок и камень – то предков немых зола.

Ну а если скажет свирепый цензор, что ты язычник и гунн –
И что стих твой корявый молот кривой ковал –
Ты словам его золотым покивай и плюнь –
Здесь: дикарь, монгол, троглодит – это лучшие из похвал.

Кассир 2

– Здорова, мужики!
– Здорово сам.
– Я к вам по делу.
– Дело-то простое?
– Там за рекою, кажут, старый храм.
– Так вон в селе церквушка на постое.
– Да, я молился. Что-то не в дугу. А за рекой, судачат, свято место.
– Дождись кассира в нашенском кругу.
– А скоро поезд?
– Это неизвестно. Здесь раньше по реке ходил паром. Теперь вот – мост латает расписанье. Надежнее, оно, когда - с багром.
– А вы чего? Не за реку ли сами?
– Пока не к спеху. Толку, что народ: всё ломится, как пасечник за мёдом, и редко пусто – будто недород.
– Да, я не против – завсегда с народом. А кто кассир? Не запил ли с утра?
– Из стариков, и знает цену часа. Как замаячит, узнаём – пора. И пассажиру будя собираться.
– Давно ли служит?
– Все мы здесь при нём. Он раньше заправлял на переправе. Но вот – прогресс, найди-ка ход конём. Окончил курсы и нужон державе. Ты из лесу, устал, должно – садись.
– Да, подустал – денёк тяжёл и долог.
– За речкой отдохнёшь – на то и жизнь. А сам геолог?
– Да, считай, геолог.
– Тут про меж нас вопрос стоит ребром. Кака любовь и ревность напоследок?
– Что не со зла – оно идёт с добром. Одна беда, влюбляемся в соседок. А что ж кассир?
– А вот шагает он.
– Черняв и сучковат. Не грек ли часом?
– А кто их видел, греков? Наш Харон. По-русски поезд объявляет басом.

Слова пожилого артиста

Исполнены звука и смысла,
И трепета чувственных уз
Слова пожилого артиста,
Но он их учил наизусть.

Чужое до неба воздето,
Но собственный голос дрожал.
Здесь Пушкин одалживал Фету,
И Блоку Борис задолжал.

Но женщина мною любима –
Да, будут ей ночи легки,
А годы проносятся мимо…
И что человеку стихи!

Когда старушенция-лира
Пришпорит младого коня,
Не радуйся – лучшая в мире
На сердце хранила меня.


Идя ночью мимо книжного шкафа

Вот вы смеётесь, а мне не до смеха –
Люди здесь сходят с ума:
Позднего Гоголя, раннего Чехова
Плотно прижаты тома.

В щёлочку эту до ужаса узкую,
Между каменьев седых
Вставить бы лезвием буковку русскую –
Где уж коротенький стих.


*     *     *

Моя любовь была попыткой бегства
В нездешние весёлые дворы.
А что тобой увлёкся по соседству –
Последствие морозов и жары.

Теперь июнь черёмухой сверкает,
Юродствует в узилище дворов.
Любовь от красоты болезнь такая,
Но годы – и практически здоров.

Пищит живородящий куст сирени.
Мне молодое – глупо и старо.
Птенцы моё надели оперенье,
Но катится шаром одно перо.

*     *     *

Кажется, что-то здесь намечалось,
Что-то предвиделось, даже случалось.
Стали встречаться чёрные кошки,
Падали на пол чайные ложки,
Ночью сдвигалась к нам антресоль,
Деньги терялись, сыпалась соль.
Грохал багровый в речку закат.
Ивы шумели там в аккурат.

Мы, привыкая к этой науке,
С силой чесали левые руки,
Трижды плевали через плечо,
Дули на воду, раз горячо.
С целью проникнуть в Царствие Божье
Стали, как дети, стали похожи.
Зная соседей, их пересуды
Жили да были, били посуду.

Полезешь в биографии творцов

На родине любви цветёт сирень,
А мы живём в изгнании далёком.
И дождь летит со снегом целый день,
И нудно спорят Чехов и Набоков.

Полезешь в биографии творцов,
Борцов за стиль, отцов литературы:
Сюжет простой, портреты – налицо,
Но пишется тревожно, как с натуры.

Какой бы в массы бросить новый клич,
И выбраться из замкнутого круга?
А всех приличней Ленин, наш Ильич –
Одна жена, всего одна подруга.

Так радуюсь я

Хороших стихов маловато на свете.
Наверно их пишут хорошие дети:
Послушные мальчики в белых манишках,
Опрятные девочки с куклой и книжкой.
Скажите, в какой замечательной дали
Вы деток таких наяву увидали?
Компьютер у них, телевизор дебильный,
Всегда под рукой телефончик мобильный.
Но Богу не важно, что за перелески
Не рифмы летят, а звонки-СМСки –
Короткие фразы: люблю, разлюбила.
Как мало, по сути, меняет мобила.
А после общения в скайпе и чате,
В реале – распятие или зачатье.
Так радуюсь я, что любые реформы,
Добравшись до сути, меняют лишь формы.

*     *     *

Когда моя земная слава
Достигнет племени Банту,
Поборник авторского права,
За гонораром я пойду.

И как посмею отрицать я
У чернокнижницы в плену,
Что подворовывал цитаты,
Чужих сюжетов пелену.

Что не хватался за ружье я,
Врываясь к классику в жилье,
Что здесь вовсю берут чужое,
А отдают всегда свое.

Листая вечные страницы,
На что я положил живот?
Узнал, что двести лет синица
Прекрасно за морем живет.

*     *     *

А если Бог действительно любовь –
Молитва – это наши поцелуи,
Касанья губ, касанья рук и лбов,
Упоминанья имени не всуе.

Но почему же ад и райский свет
Мы получаем до смерти, скажи мне?
Быть может, потому что смерти нет –
Одна любовь и две коротких жизни.

*     *     *

А вдруг Господь не знает языка,
И «на словах» совсем не понимает.
Иль речи пропускает свысока,
А чувствам патетически внимает.

Его язык – устроить первый снег,
Круговорот воды, дела погоды.
А слово, что обронит человек
За долгие не изменилось годы.

С годами-то и мне важней стократ:
Как ты глядишь, а я кряхчу с мороза,
Как на цикуту морщится Сократ,
А Моцарт сочиняет Лакримозу.

*     *     *

А допустим не рай и не ад
Ожидается здесь после смерти?
Коммуналка, где каждому рад –
По-домашнему: ангелы, черти.

Два звонка – и Варвара грядёт,
Три звонка – Азазелл окаянный.
И хватает им общих забот,
И попарно отдельные спальни.

Вижу тёмный тупик-коридор,
Где бузят, и упрямых мутузят.
Из окна там завод и забор,
Деревянный сарай и санузел.

Я хотел бы такого конца:
Ни подавленный, ни богоявленный.
Распевал бы я в поте лица,
Окружай меня черти и ангелы.