осень

в пристанище точно выточенной геометрии архитектуры,
обкладываюсь трубами полукруглой недоструктуры.
и, в потолке оглядев воздух северных мрачных морей,
что тут может быть чище твоих рыжих пышных кудрей?

в беззаконной игре в преступления
натуральных размеров дыр:
моё млечное воображение!
мой искусственный внутренний мир!
ржавый лес на пороге осени,
скрип шагов маньячки судьбы,
седина земли заболоченной,
лёгкий лоск авантюр листвы...

в объятиях утончённой снежно-белой седины небес
я, заполняя трущобы, взглядом собаки гляжу на лес.
в прокуренной нежности, в заплесневелом очаге утра,
что может быть девственнее твоего мечтательного нутра?
великолепие вечности, фантастичность сумасшедших идей,
я видел твой образ над зелёною бездной полей,
я видел твой образ среди железобетонных скал,
смолистая леди-осень, я всё лето тебя здесь ждал!

в объятиях тесно сложенных распятых на Неве фигур,
из бетонной коробки приходится вытекать на бордюр
вместе с дождём и прочим, что раскидал мои песни
по холсту пьяной ночи, по холсту интересов.

бывает, посмотришь кругом и видишь одних и тех же,
в разных селениях на тысячи километров.
однообразные лица, однообразная красота
однообразное желание спиться и еле дожить до утра.

сквозь туманов проушины, сквозь дебош оловянных нот,
наблюдаю как рушится мир и падает на живот.
во всей проклятой неразберихе, во всей невзрачности городов,
что может быть звонче, чем стук твоих лимонных шагов?
что может быть краше твоих заплаканно-ржавых глаз?
о, чудесная леди-осень, твой размокший от слёз пейзаж...

на моей бледно-мраморной коже
расползается шарм тайги,
свою гриву в дождях полоща,
я смываю с себя стихи.

в кубической точности ужасов окруженья
мне бы хотелось представлять собою растенье,
чтоб к Твоему Приходу я, торопясь, желтел,
и, с дуновением ветра, взял бы, да облетел.

от туманности Андромеды до солёности южных морей,
что может быть чище твоих рыжих пышных кудрей?