Двадцать одна тропинка

Всполохи света, стальное небо, дождь-провожатый ступает вслед. Если бежать, то туда, где не был: в возраст без принципов и примет. В возраст, далекий тебе настолько, что удивляешься: не догнать, в возраст, в который еще ребенком ты все надеялась опоздать. Вот, опоздала. Твоя тропинка стала терновее и длинней, раз позади все пути-развилки, то остается идти по ней.

Было, прошло ли, к чему судить. Ретроспектива как кинолента: ей дано ранить, но не убить, это не требует прецедента.


Помнишь? Я младше, чем есть сейчас, в чем-то наивней, смелее, впрочем: ловко плету паутинки фраз и ненавижу свой детский почерк: вроде бы возраст, но все в нем, все пляшет надеждой, искрой, углами... Осень. И то, что она несет, кажется целостным и бескрайним.   

Вместе  – в молчании до метро, дальше – развилкой до разных станций. Ты греешь руки в своем пальто, я – вспоминаю, как улыбаться. То настоящее, что у нас, впору считать квинтэссенцией счастья, и слово «завтра» важней «сейчас», раз не закончится в одночасье.

Позже, в вагоне, уже одна, перебирая слова-подачи, я нахожу, что еще жива, впрочем, с тобой ведь нельзя иначе.


Память петляет, ведет дорога, нету распутья, ступаешь вброд. Если планируешь помнить долго, ставь установку наоборот. По коридорам своим маршрутом, он закольцован, свернуть нельзя. Если придумываешь кого-то, кто-то придумывает тебя, пусть, как обычно, не совпадают ваши константы и рубежи…

Если сомненья не оставляют – лучше попробовать их прожить.