Времена года

Лето 1920-го

Равномерно тянут лобогрейку
 Старые, усталые быки.
 Пастушок попробовал жалейку
 На лугах в излучине реки.

 Самосад горчит и продирает
Душу до простреленных костей
Жгучий ветер колоски считает,
Жатву ожидающих, полей.

 Пот стекает к простеньким гайтанам,
 Омывая линию креста.
 И дымок от самокрутки тянет
 В вышину, кристально, что чиста…

 - Докурили, брат? Пойдем домечем –
Батя позже вывезет стога.
 - Да, братишка, скоро уже вечер
 А дорога ночью нелегка…

 Сладкий запах скошенного хлеба,
Лег поверху привкуса войны,
Но с печалью смотрит в спины небо –
 Зная цену для чужой вины.

 Брошены небрежно шашки в ножнах
 На кусты ромашек полевых –
Время развернуть ведь невозможно,
Даже на погонах золотых,

 Даже на знаменах цвета крови.
 Разве, что слегка остановить,
 На полях, где хлеба будет вволю –
Некому вот только молотить…

 Злые дончаки затихли что-то,
 Круп сдавило жесткое седло.
Как удары сердца конский топот
Скоро стихнет,
 Обогнув село.

 – Брат, прощай…
– Прощай и ты, братишка!
 Может не столкнет нас Бог в бою…
 – Да, вот это… Это было б лишним…
 Это никогда не отмолю…

Зима 1941

Нет приказа…
 Возможно связные
 Не дошли, на отход неся весть.
 На стволах сединой выпал иней –
 Сединой наших юных невест…

 За спиной нежный всполох рассвета
 Мягко лег на густые снега –
 Как красиво бывает здесь летом,
 Когда степь безмятежно тиха.

 Это было и это же будет
 Пусть без нас – но не важно теперь:
 Не давали нам права на чудо -
 В списках мы безвозвратных потерь…

 Как там мама? Отца ждет из плена?
 А сестренка, наверно, растет –
 Письма нас не нашли в отступленьи
 И теперь только пуля найдет.

 Вот и все…
 Где-то там за ложбиной,
 В утро врезался первый снаряд,
 Поднимая столб снежного дыма…
 Хорошо, что пока наугад.

 Значит, есть еще Бог.
 И нас помнит
 Дав для боя еще пять минут:
 - Мужики, берегите патроны
 И штыки не забудьте примкнуть…

Весна 1983-го

Налей, хотя я и не пью,
 Пусть просто пахнет резко водкой -
 Я верю, что мы не в раю,
 А в сущности - бесстыдно жесткой.

 А может лучше - вширь окно
 И к солнцу выставить ладони –
 Пусть то, что вроде сожжено
 Под памятью небес застонет

 И спрячется в души тайник –
 А не свинцом саднит в затылок.
 Нам незачем себя винить –
 За то, что раньше с нами было.

 Нам незачем других вину –
 Лить влагой горькой и хмельною
 На изломавшую войну,
 На сердца злые перебои…

 Я ухожу, как ты тогда -
 Из строя под весенней тенью…
 Что в восемнадцать - не беда;
 Потом приходит вечной темой.

 Налей последнюю - одну
 За тех, кто вышел по приказу
 На ту ненужную войну -
 По утренней апрельской грязи…

Осень 1994-го

Над осеннею распутицей
 Тишина  как тишина.
 Листья серые, как буквицы -
 Свет скупой начала дня.

 Горизонт затянут кромкою –
 На закат и на восход.
 Завтра может быть поземкою
 Ветер горький заметет.

 На гвоздиках красных, выстывших
 От бессилия и  слез,
 Угасают тихо искорки,
 Сердца бьющего в износ.

 Как безвременье молчание -
 В изголовье у гробов.
 Отразилось стылым пламенем
 Никому не нужных слов.

 Отразилось трассой стингера
 И гортанной злобой гор,
 И качнулось небо синее,
 Отпуская с болью борт.

 Скоротечен бой ПМов
 До последнего щелчка –
 Тишина, давно осенняя.
 Наступила на века.

 И строкой открылись первою
 Даты скорбные войны,
 Той, -
 Не будет где, наверное,
 Победившей стороны.

 А гореть лишь будут искорки
Вечной памяти и  слез
 На гвоздиках красных, выстывших
 В холоде предзимных рос.