Не нарушив и Божий завет...

Не нарушив и Божий завет,-
только яблоко чуть надкусили...
Отдохновения поэт -
от Архангела в силе!

Все любви не кончались дуэлью,
наступал-таки новый рассвет.
А поэты - любили качели,
у которых названия нет.

Все строения как "кодекс деревьев",
осуждённые жизнью людской.
Все забвения - лишь чаша терпенья,
принимающая не покой.

Тёмным голосом в светлое время
после гроз, запечатавших грязь,
по которой до самозабвения
та телега по хляби тряслась.

Голоси, огрубевшее чудо,
невесомостью слова двоясь.
Я сегодня опять ниоткуда
стыну облаком... Контуры длясь

то драконом несутся трёхглавым,
то лежат черепахой на дне
голубой неизвестной державы,
что немереной кажется мне.

Только стих, упорхнувший тяжеле
твердокаменного крыла...
Только капля на бывшей постели,
что слезистее стала стекла...

Невесомею искренне в звуке,
слыв красивейшею из жён,
убивающей тенью Разлуки
от Креста с четырёх сторон!

               
                19июня 2007года


*В первые годы после женитьбы Пушкин охотно вывозил в свет молодую жену, позволяя ей блистать на балах.
На очередном вечере у Фикельмон, стоя у колонны, Александр равнодушно наблюдал за весело скользящими в мазурке парами. Он заметил обворожительную молодую блондинку с роскошными точеными плечами.
Обвел взглядом зал и разглядел Корфа.
- Дружище, - обратился к нему Александр, - кто эта прелестница, танцующая с Бенкендорфом?
Корф удивленно взглянул на лицейского товарища:
- Неужто не знаешь? Гостья из Мюнхена баронесса Амалия Крюднер.
- Вот как! - Глаза у Пушкина заблестели. - Сделай одолжение, Корф, представь меня баронессе.
- Изволь.


Пушкин с упоением танцевал с красавицей-немкой, шутил, улыбался. Очарованный прелестницей, поэт его же выражением “трепетал сиюминутным интересом”.
Внезапно Александр обнаружил, что жена уехала с бала. Извинившись перед дамой, он примчался домой. Натали медленно раздевалась.
- Почему ты уехала, женка?
Не ответив, Натали развернулась и влепила поэту увесистую пощечину. Александр заразительно рассмеялся.
Посетив Жуковского, Пушкин рассказал ему о случившемся:
- Поздравь меня, Василий Андреевич! Приревновав, моя холодная как мрамор жена закатила мне оплеуху. И поделом: грешен и виноват. Но какова! Разъяренная испанка! Есть, есть у нее темперамент, Василий Андреевич, чему, не скрою, несказанно рад!