Виктор Уполовников

     О наградах

В детстве я обижен был на деда
Только в этом нет его вины,
Не сумел дожить он до победы,
Он погиб на третий день войны.

Нет ни ордена и ни медали даже...
В сорок первом он пошёл ва-банк
И никто об этом не расскажет,
Что он крикнул, бросившись под танк.

Кто его к награде мог представить?
Он последним в том погиб бою.
До конца он защищал заставу.
Не заставу – Родину свою.

И его как щепку разметало
Вдрызг. Нет ни покрышки и ни дна.
Хоть медали одного металла,
Только разная у них цена...

Вот иной медалей юбилейных
Понавесит как иконостас
И поведает в речах келейных
Молодым, что он Россию спас.

Хоть тогда не был он среди смелых,
Не умел в атаки поднимать
И бросал гранаты неумело,
Но умел бумаги сочинять.

Доводилось, подправлял приказы
Острые, как лезвие ножа.
По его словам, сам Жуков даже
Как-то в штабе ему руку жал.

А бумага что? Она всё стерпит.
Жизнь рассудит так или не так.
И равны все люди перед смертью,
Жизнь проверит яростью атак.

Награждают нынче чохом, скопом.
Только в этом власти неправы:
Можно жизнь всю просидеть в окопе,
Не подняв ни разу головы.

Славлю возраст я любой старушки,
Но порой сомненья посетят:
Что б создали Лермонтов и Пушкин
Проживи они по пятьдесят?!

Мало их осталось от смертельных
Тех боёв. Как мало их в живых!
Жаль, медалей больше юбилейных
И почти не видно боевых.
 
...А над прахом деда – неба чаша
Да берёзы с пулями в стволе.
Он остался без вести пропавшим
На спасённой им родной земле.

   Потомки Сусанина

           Внук спрашивает деда:
           «Дедушка, а что ты кричал,
           Когда шел в атаку?»
           Дед-фронтовик отвечает:
           «В атаке мы разное кричали...»

Видел я берлинские развалины
И «Хайль Гитлер» слышал я в лицо.
Нет, я шёл в атаку не за Сталина,
Я был чуть умнее тех юнцов.

В сорок пятом было мне уж двадцать.
Жизнь меня тряхнула хорошо.
И я знал уже за что сражаться –
Я за Родину, внучок, в атаку шёл.

Было всё: раненье и усталость.
Если дрался – дрался до конца.
Но обида горькая осталась
За в тюрьме погибшего отца.

Предколхоза был отец, в почёте,
Но случилась эта канитель:
Выдал он сельчанам при расчёте
Лишний фунт зерна на трудодень.

А по всей стране тогда кружился
Чёрный воронок, как ураган.
И в ту ночь отец мой превратился
Из слуги народа во врага.

Удалось немногим увернуться...
Здесь закон и совесть не причём:
Стукачи на каждого найдутся,
Если сам не будешь стукачом.

Так я сыном вражеским проснулся,
Так я познакомился с сумой.
Он меня хоть краем, но коснулся
Тот трагический наш тридцать седьмой.

Тут война. Я – сын врага народа.
Немец прёт, уж Волга, Сталинград...
Осенью сорок второго года
Сам пришёл я в райвоенкомат.

Добровольно. И досрочно на год.
Мать благословила на войну.
Испытал, как все, немало тягот,
Повидал я не одну страну.

Видел я немецкие развалины
И знамён победных красный шёлк.
Нет, я шёл в атаку не за Сталина,
Я за Родину, внучок, в атаку шёл.

Воевали мы тогда отчаянно
У Европы и у мира на виду.
Хоть кричали в ярости «За Сталина!»,
Но имели Родину ввиду.

Если надо, я в шинелишке засаленной
Вновь на помощь Родине приду.
Знай, что капля крови от Сусанина
И в твоём примешена роду.

       * * *

Война давно уж за плечами,
Уж за полвека счёт идёт.
Ему же снится всё ночами
Трагичный сорок первый год.

Когда в бессилье отступали…
Как шли, друзей не хороня,
Как в ярости рубашки рвали,
Бездарных маршалов кляня.