Горе, когда одинок и лежишь без сна...

Горе, когда одинок и лежишь без сна,
или стихи читаешь, на плач сбиваясь:
я на севере диком себе сосна,
ветром сдуваемая листва я.

Над своим и плакать смешно. Смешно
с красным лицом опухшим в разгаре лета
днём на улицу выбежать из кино:
как? один? а горя – на два билета.

Горе неразделённое, сон взаймы.
Притворишься спящим – дрожат ресницы,
и с экрана сияет звезда зимы,
перед сердцем стоит, никуда не скрыться.

Не сияй! Чернеет твоя кайма,
близок край, и это – в начале века,
тысячелетия. Не своди с ума
хрустом льдин и провалом снега.

Вся-то обморок – жизнь моя. Просмотреть,
простоять с открытым лицом у края,
отвернуться от света её не сметь,
зачарованной бабочкой обгорая.

Нежен, зелен, робок обрыва гул.
Притворишься мёртвым – дрожат ресницы.
Господи, я и петь, и плясать могу.
В детство впадая застенчивое, дразниться.

С языком, убогонький, с кулаком,
над холодными ямами голубыми
пробегать, похрустывая ледком,
из-под ног испуганными твоими

птицами подниматься. Но свет! Но гул!
Даль неизвестная! Как говорят высоты!..
Страшно прислушаться к облаку, на бегу
вырасти страшно, страшно покинуть соты.

Как говорят вершины! – белым-белы –
сходят лавины снежные, погребая
пьющих гостей и праздничные столы,
плачущих и похоронные. Как губами

море земли касается, а земле
царства и царства существ, повинуясь смутно,
тайную смерть доверяют свою, во мгле
ладят гробы из пепла и перламутра.

Мне ли сопротивляться? Не хватит слёз
время разжалобить, – гипсовые истицы,
мойры прядут верёвочку из волос
и напевают: грядущее только снится,

снится сегодня, и в прошлом – прекрасный сон –
мальчиком смотришь на спицы велосипеда,
мимо домов несёшься за колесом –
не прерывается обморок. Больше лета –

невыносимого – больше для горя тем,
больше тоски и сердца, и не хватает
места для радости. Гибкие ветви тел!
Томные реки! Пропасти под мостами!

Сколько пространства, и только одна звезда!
В горе прозреть, очнуться, переживая:
не дотянуться до света мне никогда,
ветром сдуваемая листва я.

Близок край, и холодно одному.
Зябко, тревожно, боязно, зыбко, голо.
Как проснуться ночью в пустом дому
и, с кровати встав, не коснуться пола.

Есть ли вес, не почувствовать. Словно свет
от окна, выхватывая детали:
чёрный фонарь и дерева силуэт, –
лишь мигнуть, чтобы потом летали,

днём, золотые пылинки, и воздух дрожал, прогрет.


июль, 2012