Что мне оставить ей?

- Что я могу оставить ей? Песнь ветра, он ведет свою колыбу по тропе меж сосен, так блуждая в волосах, мятеж безмолвных лун в покой поправ, усни она росой на мягком ложе из лучей и трав, ручьем певучим у порога весен, мед выбранных в ладони полевых цветов, огонь зори, собрав?
  Какой же сталась мне она, такой же поздней, как и отражение звезд, что в темно-синих водах и озера, от радости знакомства с ней так и утратили волнение все свое, покорно выпав неокрепшими птенцами из небесных гнезд, дорог ночных опора, так сеяла бы она? Залюбовавшись чистой благостью, растоптан, но поднялся слов в искристый воздух лен, как и всегда, пустынной розги…
  Моя пора – пренебреженна, ласкою чужой пуста, накрыта мокрыми холстами по холмам виол неровных ночь…
  И робость мотылька забрав, исполнившись его безудержным желанием лик познать, искомый в тени будней мечт дождливых светом, что ж, - и их не знав,  распорот вслух дверной проем, несущих рук крикливый взмах, нагнулся рост…
  Мне броситься в ту бездну без опор и дверей, чтоб вынести, нарушив пост, чистейший жемчуг, что берегла и берега, и веры, чтоб волны темно-золотых волос по истине и лести первой из богинь, переливаясь, грела?  Гладил, видели глаза…
Первым…
  Первый за эту долгую ночь из последних зим, из последних сил, ставший, спящего ослеп, цветным, когда с движением нежным бархата руки обрел он новую, наполненную, жилами упругими дрожит, прожилкой алой жизнь, спасенный от паучьих каких-то пут, мой сон? За покой, - так, не смог бы благодарить…
  А вместо это лишь рвусь внутри, как бумага, седею, ломаю стяги, по стенам стекает влага. И даже полночь на излом, но хочется кричать, боюсь будить, не уставая падать шел, тяжел мешок камней в груди, несу их сквозь распластанный в пожаре дом…
Истерся, плел, нелепо рассыпая слог, ломался тяжестями их простой мой деревянный пол, исчеркан волокитой кресел, плясками побит, исколот каблуком проезжих лир, меняет все блужданье волн. Рог изобилий полон.
  Все ей. И ей мой оставлял весь мир...