tete-a-tete для двух планет

Анна Рубинштейн - Юрий Беридзе
 

***

черносливом в кутью заколдованное пшено
рядом рюмка - наполнена, поверху чёрный хлеб
отказаться от выбора хочется...  решено:
крикнуть "невидима", сдаться и разрешить метле
выбор маршрута: над проводами и - в чёрный бор
к озеру, вдавленному в песок на сезон дождей
быть, просто быть - кем угодно: богом, никем, собой
выкупиться из рабства и выкупаться в воде
пахнущей тиной, свободой и моей наготой
не подчиняться ни окрикам ничьим, ни кнуту
ни уговорам, ни просьбам... сжечь наконец платок
поднести запотевшую рюмку к сухому рту
и глотнуть, отпуская себя совершать добро
и поверить, что виноградные гроздья растут
на серых полях, куда из кубка уходит кровь

и туда перейти
в первый раз
навсегда
черту

***

черта проляжет как граница и ощетинится в меня - не просочиться, не пробиться и даже не разжечь огня... платком укутаюсь по брови и горько закушу губу... черта - граница лишь условно, но я ее не перейду... и чёрный бор меня поглотит и сыто чавкнет хлябь трясин... черта, а может, черти против? поди спроси, поди спроси... и остается только окрик и свист плетённого кнута, и небо цвета мокрой охры, и смех прохожего шута...

***

Печалька гормональна, как прыщи, как задница с эффектом апельсина, трагична как несхожесть жёстких линий стареющей фигуры и гордыни, и взбрыков молодящейся души. Царапает печалька по стеклу - не вилкой, а заржавленной стамеской. Обрывки слов (прошедшего  довески, подписанные год назад повестки) - как сломанный приклеенный каблук: фасон держать возможно, но идти - нельзя никак, а хочется до жути. Шипенье искры в тёплой влаге суток, часы и дни, разбросанные ртутно по лаку виртуозного  "прости", а на людях - тишь, гладь да благодать, овечье "я уже не одинока"...

Четвёртый кофе, вылитый за окна, рисует ночь - не тоном, а намёком, осознанной потребностью проспать тоскливый час - не-воя мудрых сук, привычного врученья чёрной метки под мерный рэп ночной упорной ветки. Но вот рассвет рисует полосу на яростном  молчанье губ и рук - деталями, мазками, мелочами, пытаясь доказать, что не случаен...

Вот так негормональную хандру сменяет гормональная печалька.

***

печальный взгляд так явственно сквозит непониманьем, неприятьем горьким того, что жизнь конечна, как транзит, из пункта "А" к последнему пригорку... и хочется в отчаяньи "Стоп-кран" рвануть на захудалом полустанке - а там пускай хоть рвут напополам спецы с Петровки... да хотя б с Лубянки!..

и вот к "Стоп-крану" тянется рука, кипят в крови гормоны-феромоны...  но не хватает, право, пустяка - простого станционного перрона, где кто-то встретит, скажет: "прав, старик, что тормознул у нашего причала!"... а тут еще возникнет проводник непрошенным наперсником печали...

и ты забьешься в уголок купе, смирившись с продолжением транзита, и шум колес, как рэповый напев, тебя вернет на прежнюю орбиту, где лишь печаль и в окнах - облака... а их ведь тоже ветер выпасает...

и поезд мчится курсом на закат, и свет в окне покорно угасает...

***

...какой такой к чертям кальян? в колючих пальцах сигарета, как неразумности примета, как четкой логики изъян... вредна, как я сама себе, - масштабно, весело, с размахом... посыплю всё вокруг - не прахом - везувьим пеплом по судьбе... а фули ж нет? о чём страдать? о том, что в лёгких дым и сажа? дерьмо вопрос. здесь принцип важен - меня ничем не запугать, эффекта - ноль. ведь все умрут. в конечном счёте не спасётся ни похуданья доброволец, ни на ночь кушающий Брут, ни от инфаркта убегун, ни пиво жрущий жирный рокер... все будем Там по воле рока - на Том зелёном берегу, под сенью (сень - одно из слов, что не терплю, но что же делать?) итак, под сенью обалдело, в кругу развесистых грехов, присядем мы, и закурив, затянем вой и покаянья: ах, мол, какой мы были дрянью (лишь подобрался б коллектив из тех песочниц, где "Избу" хлестала я в свои шестнадцать), и будет нам так славно, братцы, пенять друг другу на судьбу...

...кинь зажигалку - я жива, под сень (вот чёрт!) не собираюсь, я похожу ещё по краю... в руке индейская трава дымит с утра, вплетая кайф в постылой скуки повседневность... не жду от дыма перемены, табак - как тот же гербалайф - лишь лжёт рассчётливо и зло, мол, не поправишься, не бойся... да пусть дымится папироса - я буду ставить на zero, крутить романы, хохотать, дразнить уставших толстых тёток, легко накатывать по сотке и поминать ядрёну мать... и чёрт с ним, с серым ишаком, - пускай подохнет, не заплачу. я край сама себе назначу - помадой крашенным бычком.

***

какая логика, ма шер? ее ведь нет и в том, что – живы… тем паче мы насквозь фальшивы, красуясь в смертном неглиже… по сути, это и не мы, не нас готовят к погребенью… а мы, себе сейчас верны, вовсю смеемся с вышины над этой дикой пое@енью…

что толку нам от разных логик? мы – нелогичны… пурку па? на нас с укором смотрят боги: ну, набежала шантрапа…

и ведь не выпрешь снова в жизнь, чай, не мигранты-нелегалы, не скажешь: вас здесь не стояло… гораздо проще положить… что называется, забить, да-да – на все покласть с прибором… на небесах ведь, мать итить, нас всех положено любить… здесь не поклацаешь затвором…

да нам чихать на божьи страсти, и пострастней видали мы… мы ить могём принять за счастье этап до самой Колымы…

на нары сядем и закурим,
кто – табачок, а кто - косяк…
да, жизнь закончилась… вот курва!
но это, в общем-то, пустяк…

***
 
...мы - шантрапа, базара нет, кладоискатели-клошары... когда бы лень нам не мешала, мы были б счастливы вполне, и на волне энтузиазма, не ждя инфаркта и маразма, конечно, были б на коне...

...а так, братва, да хер бы с ним - с конём... видали и покруче... сюжет известен и изучен, от всех иных неотличим: плывём, теченьями влекомы - в пути к погосту от роддома средь прочих равных величин...

...нас всех положено любить? кому положено, тот знает... пиши, поэт, строчи, прозаик... и тот, и этот жизнью бит, а всё равно - дрожит, но пишет: про карий цвет замёрзших вишен, про предрассветное затишье, про бег времён, что нам не слышен...

...пиши. что делать, коль свербит.

***

на первый взгляд - ну, шантрапа... а на второй - того похлеще... я над собой смеюсь зловеще, а все ж пытаюсь накропать про вишни, мушмуллу, черешни, про то, куда ведет тропа... надеюсь: пан или пропал... не трагик - больше пересмешник...

во мне шкворчат, как на огне, горячим маслом смех и слезы... я за собой тащу обозы, с войны доставшие вполне... без счета в них тюки неврозов (с годами вырастут в цене, иные - вообще вдвойне)... одна надежда - на склерозы...

но память счастья не дает уйти в неведенье глухое, она ехидно беспокоит: а это помнишь? ё-моё... и мне недрогнувшей рукою, как эскулап, суёт питьё: мол, не надейся - в забытьё... ишь, размечтался - о покое...

покой придет за "Упокой..."
покуда жив - не думай даже...
давись, как сухарем, строкой,
дыши любовью и тоской,
а там… а там - как фишка ляжет...

***

...бесстыжий ангел долбит о цене... эй, слышишь, мной заплачено вдвойне -  по всем счетам отсыпан чёрный нал, так где же мне обещанный финал? ты что-то крутишь, белопёрый шут... давай быстрей, ты видишь - я спешу. мне некогда: по правилам игры окончен бал, погашены костры, на голом теле только чёрный плащ - бессрочный срок без права передач... поторопись - я слишком долго жду, не посмотрю, что ты бесплотный дух, с отчаявшейся бабой не шути...

...я не грожу. прости меня, прости, мне просто очень страшно. и темно... так хитро всё вокруг заплетено - не двинешься. узлами рукава... да ладно - ты ни в чём не виноват, я знаю... эй, крылатый, не реви! видать, у нас такая селяви: всё мечемся в расставленных силках, два жалких неразумных червяка, бескрылая с крылатым - анекдот, мишень для плоских шуток и острот... наплакался? давай, глаза утру. какая-то артель "напрасный труд" - то плачемся друг другу, то грозим. а то слетал бы, белый, в магазин за водкой или литром вискаря, и стало бы нам всё до фонаря, и мы бы разложили все счета, а то и задремали бы, устав, прижались бы друг к дружке поплотней...

...и ты забыл бы, может, о цене.

***

бескрыл, крылата... нет, наоборот... а в общем, кто тут к черту разберет, кто воспаряет, кто приник к земле, кто видит свет, а кто ослеп во мгле... никто здесь никому не антипод: две половинки, но - единый плод...

и в каждой чертвоточине твоей - щепа от мной разбитых кораблей, и каждый мой (а сколько их!) изъян тобою, а не кем-то, изваян... мы связаны... и как найти концы? нет, мы с тобой, по сути, близнецы...

и даже несусветная цена на нас двоих развёрстана сполна... и, значит, все прикидки - суета, нам только вместе оплатить счета... нам только вместе завершать игру - и пеплом осыпаться на ветру...

***

я не боюсь любить
и не люблю бояться
вокруг так много слов -
я не люблю слова

полцарства за тебя
и за любовь - полцарства
что отдано давно,
не страшно отдавать

я не боюсь не ждать,
но не люблю неждущих
вокруг так много лиц,
не видящих меня

сквозь точки и тире:
"спасите наши души!"
меняя жизнь на боль,
не бойся изменять -
себя, других, слова,
любовь, судьбу, пространство
меняя боль на жизнь,
проверь, что я жива

мне хочется любить
я не хочу бояться
вокруг так много лжи
слова
слова
слова

***

слова ложатся вкривь… и вкось слова ложатся… ложатся под сукно, под всем известный спуд…

ложатся на мотив и на «упасть-отжаться!», ложатся, как пятно, и – как на вену жгут…

слова ложатся в стог и подаяньем в храме… цветами у могил и пылью на лицо…

ложатся, как итог, как SOS в радиограмме… как свет чужих светил, как тени на крыльцо…

слова ложатся в снег, его пятная кровью… как залпы батарей, как флаги на гробы…

ложатся, словно грех, к чьему-то изголовью… как древний оберег… как ленточки на лбы…

***

- I -

на ладошке – медяки… мотылек вспорхнул, испуган…
мы с тобою бедняки, обокравшие друг друга…

я втираю «Орифлейм», ты скоблишь щеку «Невою»…
это – аллес… over game… я сейчас, как зверь, завою…

плыл ковчег – но курс не тот… не вернуться в порт приписки…
мы построим эшафот, чтоб расстаться по-английски…

не прощаясь – ни к чему, лишней боли не желая…
черт возьми,
ну, почему
я пока еще живая?

- II –

черт не съест - сломает зубы... да и нет меня в меню...
кто сказал, что жизнь - на убыль? я еще повременю!

я умею быть нахальной и отпетой... сгинь, безрог!
на любой войне локальной есть кюветы вдоль дорог...

я залягу, как в окопе: кто там первый под обстрел?
пусть ковчег утоп в потопе - я покуда что у дел!

мой удел - не ваши списки... мой удел - мои дела...
я рассталась по-английски…
но –
еще не умерла!

***

..."жить-живёшь-живу-живём" - муха бьётся беспонтово.
ограниченный объём безразмерной сути слова -
втиснут дохлый натюморт в рамки тесного пейзажа...
пациент не жив, не мёртв, ну а там - как карта ляжет.
спать нельзя, нельзя не спать - нет входящих, хоть ты тресни.
крикну вверх: япона мать, кто там главный? так нечестно!..
а ответом - тишина, заблудился проводничий.
то манёвры, то война - ранец плечи трёт привычно,
ополченцы - под ружьё! разбежались дезертиры...
 
...ограниченный объём между датами - пунктиром...

***

что такое те объемы и пунктиры между дат,
если бесы из пролома нас попинывают в зад?..
 
нас морочат между прочим, между делом, просто так,
мимоходом – но умело… профи каждый, хоть варнак…

тянут вправо, тянут влево, тянут, как кота за хвост…
тянут прочь от Вифлеема на зюйд-вест и на норд-ост…

Вифлеем не так уж дорог… ну, на что мне Вифлеем?
этот город - просто морок, просто склеп мифологем…

я бы сам сбежал в Египет за Марией и Христом…
и не мучился бы, типа: ну, сбегу, а что потом?

может, вышел бы в Иуды, может, с ними в той дыре
жил бы, дожидаясь чуда – возвращенья в Назарет…

ну, уж что-нибудь, да вышло… так что ты б ко мне не лез…
отвали, не лапай дышло!
не в твоей я воле, бес…

***

...прижму твою башку к своей груди (опавшей чуть, но трепетной и нежной)... мой давний сописатель-по****им, как старость и морщины неизбежный - хмельной поэт в измявшейся джинсе, задроченный, безденежный и врущий... да что ж ты, милый, вовсе окосел, пасясь в дремучих припарнасских кущах? налью, налью... чего же не налить? и выпью... ну, бояре, чиз, лехаим! мы оба - абсолютные нули, мы оба постепенно подыхаем от ****ства в окружающей среде, от тупо заебавшей невезухи... мы оба оказались не у дел - замученные рифмоповитухи... да ты в гавно, а шёл поговорить? ну, что случилось? Светка изменила? под лозунгом "гори, ****а, гори" повешу транспарант "в незнанье - сила"... вы сколько вместе? господи, прости... да хер бы с ней, натрахалась - и ладно... да, кстати, друже, твой последний стих какой-то шоколадно-мармеладный и слишком бабский. да, могу судить - поскольку мы друг другу не чужие... поэтов типа нас - хоть пруд пруди, но нам себя так хочется транжирить - направо и налево раздавать не страх, не боль, а ощущенье слова и непокой... спишь?.. спи, япона мать, лысеющий подранок-Казанова... я закурю, к груди тебя прижав, глотну ещё - за нас с тобой и Светку.

...поэт и поэтесса - два бомжа, два Бога, два вопроса, два ответа...

***

мы по****им и поглядим – в какие вышли мы нули, в какие стервы и зануды… нас что-то держит позади... и что-то брезжит впереди... но мы о будущем не будем…

поговорить бы про сейчас – да без ужимок, без гримас… а ну, как смелости не хватит? слова, сквозь зубы просочась, кольнут, как острие меча, и выйдет, как всегда, некстати…

ну, что ж, выходит, помолчим… на это – тысячи причин, но нам хватает и единой… мы друг для друга палачи, мы – два огня одной свечи, что оплыла наполовину…

и пусть молчанье не спасёт, готовы мы давно на всё, но не готовы стать чужими… пускай оно до долу гнёт, мы, зная это наперёд, молчим, для всех – непостижимы…

***

...при грамотном подходе можно всё: уродца не скрывать и жечь рояли, поэтом быть и петь свои печали, вплетая в хлам высокопарный стёб, по пьянке фестивалить в кабаках, стяжать (***ю, Берт!) аплодисменты, терпеть любви прекрасные моменты под водку и цыплёнка табака, на трассе течь по правой полосе, смиряться с тараканами и Светкой, стихи читая, лезть на табуретку - кароче, жить, как людь (сиречь, как все)...

...но надо ли? и долго ли смогём? в тоске по граблям кинемся буянить, глаголом жжа, обкладывать ***ми весь прочий человечий чернозём... неконструктивно? ясный пень, увы... но нам с тобой, больным граблефилией, грешно изображать невинных лилий, ведь мы, скорей, растрёпанный ковыль...

...так мечешься до самого утра, вскипячивая разум возмущённый: поэт иль не поэт - бином Ньютона... уймись, дружок, закрой свои кингстоны, всё суета сует, игра гормонов... всё, крибле-крабле, спи, бля, самурай...

***

давай остынем, заживём, как все, как люди – мы не хуже прочих… что толку куролесить на шоссе, выслушивать проклятия с обочин и крики вслед «да чтоб вы сдохли, суки!»… обрыдло ведь… того гляди, со скуки пойдешь в дебюте сослепу ферзём – и ляжешь в неуютный чернозём под бой литавр, под барабаньи грюки…

оно нам надо? а зайдешь с е2 – глядишь, все образуется, как надо… и я не вдов, ты тоже – не вдова, все тишь и гладь и Божия отрада… мумукаем, как принято во стаде, рядимся, как пристало в маскараде – и все путём, и даже чересчур, но пусть висит мещанский абажур, пока не хватит нас тобой кондратий…

что – не пойдёт? да я и не всерьёз… пошлём к чертям собачьим эти мути…
мы лучше проживём как есть – с колёс… а так и надо, видимо, по сути…

***

это обитаемый остров, малыш
слушай меня и старайся не слышать других

здесь торгуют истиной из-под полы
здесь тебя ведёт по кругу услужливый гид

здесь тебе предложат лекарство от бед
где-то в миллиметре от самого края тьмы

здесь самим себе люди лгут о себе
только для того, чтоб не помнить про слово "мы"

здесь измазаны миррой петли дверей
в замках из бумаги и во дворцах из фольги

здесь шестёрка пик бьёт любых королей
здесь ты никогда не услышишь крик "помоги"

здешний воздух густ как крутой кипяток
и каждый выбирает своего палача

выкликая имя разорванным ртом
здесь право первородства за стакан первача

не торгуясь, не помня свои долги
любой прохожий не задумываясь продаст

а теперь отвечай мне, только не лги:
так ли ты уверен, малыш, что хочешь сюда?

***

когда уходишь в смесь густую истерики, цинизма и тоски,
я лихорадочно колдую, чтоб все сложилось как-то по-людски…

чтоб было все пускай непросто,
но и не черт бы знает как…

чтоб твой отчаявшийся остров
какой-нибудь открыл моряк…

но колдовство не вышло снова - в который раз… и остров в темноте
плывет за горизонт, что нарисован на черной неприветливой воде…

и будет все опять непросто,
и, может, даже черт-те как…
уходит твой бродячий остров,
горит впустую мой маяк…

уходит остров в темноте
по черной неприветливой воде

***

...сижу в дозоре ночи напролёт, немного пью, курю без передышки, играю с депрессухой в кошки-мышки, с котом - в гляделки (побеждает кот)... в ночном полузадушенном мирке латаю днём оставленные бреши... наверное, прикольно быть не пешкой среди фигур на шахматной доске, но биться за корону - западло, тем более, что ферзь - такой же смертный, как мы с котом, а нимб под чёрным фетром уже натёр мне хладное чело (хренасе повело меня к утру)...

...наш номер был построен на контрастах, и мне одной, легко прошедшей кастинг, достался двум назначенный маршрут (достался, кстати, даром, за долги... я всем простила, но храню расписки)... итак, маршрут... мне, страшной эгоистке, с трудом давались первые шаги, ну типа "а чевой-то я?... а он?.. а где же эта сучья справедливость?..", я грешным делом, чуть не удавилась, но оживела и держу фасон, во мне опять фурычит эта хрень - почившая отчасти в бозе гордость... по кругу на звенящей тихо корде вокруг меня планирует мигрень - сокамерница, преданный дружок, соседка на рассветном файв-о-клоке... испачканное красным на востоке, в окно влезает небо... кипяток остыл, растаял лёд, засох лимон, не пьётся нам с котом, устали оба...

...был длинный год, паршивый до озноба...

...я оживела и держу фасон.

***

какую темень тучи льют с небес… темно на сердце, на душе, в глазах… минорно плачет старый полонез, но все же помогает вылезать из топкого болота депрессухи... и кот хвостатый, очень чуткоухий подсказывает – мурр! – что все пройдёт…

скажу банальность: мир несправедлив... и улыбнусь: ну, надо ж так сказать… слова бедны, чтоб описать разлив, тем паче им не повернуть назад стремительные воды наводненья... но есть надежда уловить мгновенье и выплыть к солнцу…

солнце-то - встаёт!