Рукопашная. 1941г

Платье ночи разодрано в клочья,
Вербы скорчены огненным ветром,
Снайпер бил как-то смачно и точно,
Не оставив для жизни ни метра.
Ретро-ружья в руках – трехлинейки,
Три патрона в ладонь прикипели…
И найти бы, хотя бы, лазейку,
Что б уйти от сплошного обстрела.
В дёрне сером дрожит одуванчик…
Жить так хочется!
          Господи, Боже!
И дочурку свою не понянчил,
И уже не понянчу, похоже.
Только кожею чувствую, -
                Надо!
Надо встать и рвануться, что мочи!
Говорили – нет рая и ада.
Рай – не знаю.
              Есть ад – это точно!
Отче! Нас не учили молитвам!
Слиты мысли и странно, и страшно –
Бесшабашный задор перед битвой,
Перед нашей родной, рукопашной!
В пашню вшиты колосья пшеницы.
Мы штыками рвём серость шинелей.
То ли чудится мне, то ли снится –
Видел я, как снаряды летели,
Еле-еле к земле прикасаясь,
Растворяясь в замедленной вспышке.
И куски, раскалённые стали,
В плоть чужую впивались неслышно.
И мальчишка, совсем желторотый,
Вдруг, наткнулся на ствол автомата,
Командир необстрелянной роты,
Что краснел от солдатского мата.
И лопата седого сапера,
Как палаш древних русичей - рубит,
В рот орущий вошла до упора,
Крошит сталью фашистские зубы…

Разве это забуду?
                Той ночью,
В схватке смертной, я истинно понял,
Что к живым я причислен досрочно,
Три патрона, сжимая в ладони.