Демон по имени Змей
- Леночка, вы слышали – Ивушкин вернулся?..
- Да-да, Инеза Карловна… правда, говорят, он странный какой-то…
На первый взгляд, это был прежний Ивушкин, но наблюдательные отметили изменения – только никто не мог сказать внятно и кратко, какие именно. Однозначно мнения сходились в следующем – он стал строже к себе, и внимательнее к людям.
Понедельник, утро, 7:55, бригадир входит в трапезную. Рабочие, сидят, как обычно: кто чай пьёт, кто в домино играет, кто телевизор смотрит… Клюев что-то писал.
- Доброе утро, коллеги…
- Доброе, Андреич, доброе… Ты лучше скажи, когда зарплату прибавят?..
- Это чуть позже, а теперь я скажу, какое нас ждёт первое упражнение… Василий, что Вы там пишите?
- Заявление – мне на завтра отгул нужен…
- Хорошо, допишешь, положишь мне на стол… А сейчас прошу тишины. Итак, сварщики варят, плотники пилят, маляры шпаклюют и красят, дворники метут… Саша Абраменко и Дима Коршунов с мётлами, Лёня Зайцев с тачкой следом за ними – кучки подбирать и урны чистить… и ещё, Лёня, посмотри, кое где уже берёзки пошли между цокольных плит – на ветру шелестят - начальству нервы бередят...
- Ясно – сделаем…
- Ты, Саша через центр пройди, а ты, Дима, со стороны синагоги… и загляните в аппендикс за пятым корпусом – там всегда листва собирается…
- Принято…
- Так, а мы, вчетвером: я, Вася Клюев, Женя Дегтярёв и Юра Цыпочкин фанеру идём переносить из модуля к подъезду под аркой – на первом этаже главного корпуса работают строители – им нужна…
- Им, значит, нужна, а мы таскай – хорошенькое дело, жож дэ вро дэ гантэль собственной персоны каррамба!.. Нет – это какой-то групеншлихт! – Клюев вскочил, чёрные, круглые глаза его горели, руки не находили спокойного места…
- У Вас, Василий, какое образование?
- А при чём тут образование?.. Я плотник седьмого разряда, а меня оформили дворником, и получаю как дворник, а пашу, как «Фигара тут Фигара там», жож дэ вро дэ гантэль!… Вчера заставили акамуляторы таскать – всю спину себе надорвал, а электрики, главное, стоят себе курят и ржут… мы што крайнии?.. Теперь эти будут тут сидеть в домино калашматитца, а Вася фанеру таскай… А у Васи, между прочим, судьба треснула, жизнь надломилась – Вася с женой разводится – двадцать пять лет терпел, жож дэ вро дэ гантэль!.. Нет, скажи ты, Слава – ты мужик тверёзый – как на похороны ехать, водку жрать, так все, кроме Васи, а как фанеру таскать так один Вася, каррамба?!.
- Ну, ты, Каррамба, Коновалыча не тррожь! – бульдозерист Тимофеев поднялся, и, сжимая чугунные кулаки, двинулся на Клюева. – Я тебе за Коновалыча, земля ему пухом, ноги вырву, спички вставлю и танцевать заставлю!.. Похороны ему, видишь ли шары застят…
- Да я танкистом служил... я каратэ... я щас тебя...
Ивушкин поспешил упредить драку.
- Спокойно, ребята, расходимся… все по местам…
Оставалось несколько листов фанеры… у бригадира зазвонил телефон.
- Слушаю, Ивушкин.
- Это я тебя слушаю, Вячеслав Андреич, что же ты, дорогой, неделю работаешь, а я только сегодня узнаю… немедленно ко мне! Жду.
- Так, ребята, доделывайте без меня и ступайте на базу отдыхать… я к Двугривенному…
Он отряхнулся, поднялся на восьмой этаж, прошёл по коридору, поулыбался с секретаршей, три раза стукнул в дверь и шагнул в кабинет.
- Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой… Где пропадал? Впрочем, это неважно… Ты, я слышал, обижен на меня… за голубя…
- Анатолий Борисович, мы не в детском саду…
- Вот именно… хорошо сказал – нечего тут сопли размазывать… Что было, то было, а у кого память дурная тому глаз вон… Что молчишь, не улыбаешься, не шутишь?…
- Глаза берегу…
- Ага, есть шутка – узнаю Славу Ивушкина, узнаю… Ну, слава Богу, а то ходят слухи, что ты немного… м-м-м-м, изменился… Я разговаривал с генеральным, он дал добро – повышаем тебя на должность помощника заместителя генерального директора… то есть моим помощником…
- Любопытно…
- Ты сколько сейчас получаешь? Чистыми…
- Около тридцати…
- Будешь получать шестьдесят…
- Но я…
- Для начала… для начала, Вячеслав Андреевич… а там как пойдёт…
- И что я должен буду делать?..
- То же что делаю я… Ты знаешь, по долгу службы, мне приходится часто бывать за рубежом… и не только…
- Простите, но у меня заграничного паспорта нет, и языками иностранными не владею…
- Блестяще, блестяще… сразу накидываю тебе ещё двадцаточку… за смекалку…
- Мне надо подумать…
- Мало? Восемьдесят против тридцати!..
- Дело не в деньгах – я плохо переношу смену декораций…
- Ну, хорошо… подумай, подумай... Недели хватит?
- Месяц…
- Две недели… и по пять капель… за успешный, так сказать, исход переговоров…
- Извините, Анатолий Борисович, я прохожу реабилитационный курс… фитотерапия…
- Понимаю… вопросов нет… жду через две недели…
«Очевидно, хочет чтобы я тут за него сальто-мортале крутил, пока он там с касатками песочек будет мять на Баунти… Вот уж дудки – возьмите ваши денежки – верните мне свободу… Господи помилуй!..» - думал Ивушкин, спускаясь в лифте.
В каптёрке его ждал Клюев. Он сидел в бригадирском кресле и, рассеянно глядя на лист своего заявления, тихо напевал: «Тореадор, смелее в бой…»
- Вот, Слав, написал…
Ивушкин не стал сгонять «гостя» со своего кресла, сел на стул напротив, взял бумагу.
- Как долго ты тут работаешь?
- Второй месяц, а что?
- Ты пишешь – «без сохранения содержания» - у нас так не принято…
- А как надо?
- Надо писать – «с последующей отработкой»…
- Это что же получается – в выходной пахать?... жож дэ вро дэ гантэль каррамба собственной персоны!..
- Извини, не мной заведено…
- Ладно, перепишу…
- У меня к тебе ещё два вопроса… первый – откуда у тебя такая экзотическая присказка?
- Какая присказка…
- Ну, там – «гантель… карамба…»
- А-а-а… это я когда нервничаю… с детства идёт… у нас в доме мужик жил – алкаш – выпьет и давай орать на весь двор… ну, мы, пацаны и подхватили…
- И как это переводится…
- Не знаю… наверное что-то вроде - ёп…
- Ясно – «японский городовой» – не продолжай… Второй вопрос такой – насколько я понял, ты в бракоразводном процессе, так?..
- Уже развёлся… теперь комнату отсуживаю… эта стерва мне житья не даёт… представляешь, прихожу вчера с работы, надеваю тапочки, чувствую что-то в пальцы врезается… смотрю, а там кусочки бритвы… захожу в свою комнату – воняет – думаю, где же это – ищу – нашёл – она, зараза, кошачий наполнитель под кровать мне ссыпала… И так каждый день, каррамба, что-нибудь да выкинет… И девчонок против меня настроила – говорят: «уходи – мы эту квартиру сдавать будем – нам учиться надо»… А куда я уйду?.. мне некуда идти – это квартира моих родителей, Царство им Небесное… Вот и отсуживаю себе уголок в своём же родном доме… Третий суд уже, а она, тварюга, не приходит, жож дэ вро дэ гантэль – больничный приносит… у меня нервы кончились…
- Поэтому и квасишь на работе, да?
- Откуда знаешь?..
- Мухи нажужжали… Люди тебя зовут Квася-Карамба – слыхал?…
- А ты поживи в моём положении – такой ком в груди – чем рассосёшь?..
- Ну что ж, я только вторую неделю работаю – разберёмся…
Весь день Ивушкин наблюдал за Клюевым. Тот метался по территории, по всем корпусам, как неприкаянный: то по телефону, то так с кем-то по долгу разговаривая и с таким видом, будто обсуждаются архиважные предметы… то приплясывая, и щипая уборщиц за ягодицы, пел серенады… рабочие жаловались – отлынивает от работы – исчезает вдруг, и появляется, когда всё уже сделано, а если работает, то лучше держаться от него подальше – того и гляди придавит чем-нибудь, или зацепит… арендаторы тоже пеняли – перегаром несёт за версту и так резко двигается – ужас – оторопь берёт…
Во время обеденного перерыва в трапезной слышно было только его:
- Нет, вы, братцы, как хотите, а я уволюсь… я плотник седьмого разряда – я мебель ваял, пианины доводил от обрезной доски до абсолютного звука, а меня задвинули в дворники-грузчики, каррамба!.. Где справедливость, жож дэ вро дэ гантэль!?.. и, что характерно, господа, за такую унизительную зарплату… Я раньше в ЖеКе работал – мужиков тех встречаю – по шестьдесят тысяч, говорят, получают – и никто так не вкалывает…
- Шийсят тыщ в ЖеКе (!?) – это уж ты загнул, Квася…
- И где ты умудрился седьмой разряд получить – такого и в природе нет…
- Вася никогда не врёт, запомните… когда я служил на подводной лодке…
- Ты же танкистом служил…
Все – га-га-га…
- Вы просто не понимаете – Вася артист – Вася всех любит – Вася хочет чтобы всем было хорошо… И особенно Вася любит женщин, но с женщинами ему не везёт, жож дэ вро дэ гантэль собственной персоны каррамба!.. Завтра опять в суд иду…
- Ну, ты, танкист, скажи, что самое главное в танке?
Нашёлся мгновенно:
- Рация… штоп свясь была…
- Какая связь, Каррамба? – в танке главное – не обделаться по большому…
Все – га-га-га…
- А знаешь почему?..
- Знаю – не дуррак…
- А раз не дурак, тогда беги в магазин…
После судного отгула Клюев пришёл совершенно не готовый к производительному труду. Он гоготал, как очумелый, и постоянно куда-то пропадал.
Где-то около одиннадцати Ивушкину позвонил Двугривенный:
- До меня докатили слух, что у тебя, Вячеслав Андреевич, червоточина завелась…
- Где?
- В бригаде.
- А я испугался – думаю, не в мозгу ли...
- Да ты не шути, Слава, не шути...
- Вы, меня извините, Анатолий Борисович, но…
- Что, но – только этого нам ещё не хватало… учти – я не позволю из-под себя табуретку вышибить…
- Вы меня не дослушали…
- Слушаю…
- Очевидно, когда катили, деформировали…
- Что деформировали?
- Сообщение… У меня в бригаде всё нормально… как говорится комар носа не проглотит…
- А-ха-ха-ха… не подточит, Слава, не подточит… ну насмешил, ну насмешил… И всё равно, ты с ними не особо там миндальничай – они ведь что дети малые – только начни сюсюкать – сразу на шею садятся и волосы начинают драть на твоей голове, а то и глаза выколют…
- Не волнуйтесь, Анатолий Борисович, всё было и будет в чистых нулях, то есть в рамках трудового законодательства…
- Надеюсь… Ты не забыл, что я жду тебя…
- Помню… даже, во сне…
Он вышел из каптёрки, прошёл по коридору, вошёл в трапезную. Пахло сивухой, носками и едой, разогретой в микроволновке… Никого не было, только Коршунов что-то искал в канцелярском шкафу…
- Дима, ты не знаешь, куда всё время исчезает Вася? – спросил бригадир.
- В магазин, куда ещё… он у них посыльный…
- У них?
- Ну что ты, Слава, эта компания – Липатов, Куров, Клюев… и иже с ними…
- Увидишь этого гонца, этого Квассия Калхауна, передай - пусть зайдёт ко мне.
Бригадир сидел в своём кресле, составлял график дежурств на следующий месяц. Клюев резко распахнул дверь и вошёл в каптёрку в приплясочку:
- Цыганочка Аза, Аза... Цыганочка черноглаза…
- Садись, хватит кривляться.
- Вася не кривляется – Вася артист – это моё естественное состояние…
- Тем хуже для тебя – садись, пиши заявление…
- Какое заявление?..
- На увольнение.
- Да ты што, Слава, я полгода не мог работу найти… мне жить негде… эта гадина опять в суд не пришла… у меня мать больная – концлагерь перпежила… сеструха в прошлом году от рака померла, жож дэ вро дэ гантэль!.. с Васей так нельзя – Вася – весь израненный, весь обиженный… хоть ты-то меня пойми – ты же бугор – ты должен в людях разбираться…
- А я и пытаюсь разобраться – давеча ты сказал, что родители у тебя померли, Царство им Небесное, а теперь говоришь – мать больная лежит...
- Эх, каррамба, жож дэ вро дэ гантэль, Слава!.. я же от чистого сердца – Вася всех любит – Вася хочет чтобы всем было хорошо и весело – и запел, - Вася, конечно Вася, ну кто ж его не знает, е-э... стиляга из Москвы... Ну, да, есть у меня женщина, Татьяна – это я ей постоянно звоню – она моя последняя надежда… но и она говорит, что если ещё раз увидит меня выпимши – бросит…
- Вы что, живёте вместе?
- Какой там – она с дочерью взрослой ютится в одной комнатёнке… тоже судьба изломана, каррамба-групеншлихт!… встречаемся, как подростки, в подворотнях, да в придорожных кустах…
- Ты мне вот, что скажи – ты когда женился, любовь была?
- А хрен его знает… и вааще, што такое любофь?
- Ну, Татьяну ты, надеюсь, любишь?
- Татьяна – это другое, Слава… а ту я в командировке подцепил… а там, сам знаешь, когда три месяца в вагончике среди пяных, вонючих мужиков – кракадила палюбишь, жож дэ вро дэ гантэль!.. …
- Что, прямо такая уж страшная?
- Сначала была даже симпатичная, тихая, скромная, губки не разомкнёт, глазки не подымет… а когда я её своей фамилией наделил, в московскую квартиру прописал – тут и началось… устрой говорит, меня на хорошую работу… а у меня тётка в то время на «Рот-Фронте» работала – ну, я её туда и втюхнул… и как начала она конфеточки домой таскать – коробками, пачками, килограммами… а потом в конце месяца в субботу забиваем мою машинку до верху, а на верху ещё и багажник… а у меня «шаха» тогда была… и прём эти шикаладочки, мармаладочки и зифирочки на просаженных пружинах в Мардовию, жож дэ вро дэ гантэль!.. Они там на эти привозы во как жили – домище отгрохали в два этажа с мансардой… потом, в перестройку уже, магазинчик свой открыли… а потом я вдруг узнаю – младшая дочка проболталась – она, моя тихая, скромная крокодилица, квартиру купила здесь в Москве… и они её сдавали за моей спиной… а теперь хотят в той жить, а эту сдавать, чтоб меня окончательно стереть с лица земли… А я, как дурак, – всё до капейки в дом – я тогда на ЗИЛе работал и по ночам на «шахе» бомбил… У неё и хахель уже есть… Как-то прихожу с работы, смотрю, фура во дворе стоит – сердце ёкнуло – ну, думаю, это по мою душу – щас отметелят, свяжут, увезут, зароют где-нибудь в муромских лесах и всё – ищи, мамочка, Васю, своего единственного сыночка… Думаю, нет, ребята, голыми руками меня не возьмёшь – поднимаюсь в лифте двумя этажами выше, смотрю сверху, стоят молодчики возле моей двери – ждут… Ну, ждите, ждите, думаю… А они тоже, видно разволновались – ключи в машине оставили… сажусь, завожу и отгоняю эту фуру в соседний двор, за два квартала – во переполох был – бегали по району с полными штанами и квадратными глазищами… В следующий раз встретил его – они с ней из магазина шли – я ему так прямо и говорю: ты, урод, говорю, ещё раз что-нибудь такое повторится, я тебя так урою – у меня шесть племянников – все полковники и майоры ФСБ, понял?.. ну, сам понимаешь, я на понт его взял…
- С тобой всё ясно… - Ивушкин посмотрел на часы. – Обедать пора… Скажи мне твёрдо, Василий, по-мужски, ты можешь не пьянствовать на работе?..
- Андреич, клянусь всем, что у меня есть – больше не буду… во – зуб даю…
- И сегодня, прошу тебя, не подливай больше – тут же камеры кругом…
- Это само собой… мог бы и не говорить…
За десять минут до окончания обеденного перерыва Ивушкин вышёл из каптёрки и направился в трапезную, чтобы огласить наряды на вторую половину дня. Уже в коридоре он услышал шум – в основном выделялся голос Клюева:
- Битонную стену кулаком не пробью, признаюсь честно, а гипсокартонную, как нечего делать – спорим?..
- Там четыре слоя, дурра, плюс штукатурка…
- Не важно – Васин кулак, как в масло войдёт...
- Ладно, спорим – на что?
- Если пробью – ты бежишь в магазин… не пробью – я бегу…
- Что у вас тут происходит? – на лице Ивушкина не было ни одной мягкой черты.
Клюев тоже силился – изображал трезвость:
- Слава, фсё в норме… мы тут немножко… вопщим, за баивые искуства базарим...
- Так, Клюев, разговор был? – был – обещание давал? – давал – отстраняю тебя от работы. Сиди здесь и никуда не вылезай – спи вон на диване. Завтра поговорим... если, конечно, будешь трезв...
- Пагади, с Васей так нельзя… Вася не обмылок какой-нибудь…
Не обращая внимания на вопли «виноплясова», Ивушкин раздал наряды, а в заключение сказал:
- Сухоплюев, запрёшь его тут, чтобы он не шатался по центру – глаза людям не мозолил, а сам ко мне в каптёрку… и вы, друзья, тоже в каптёрку…
Он сел в своё кресло, рабочие сгрудились напротив, опустив глаза…
- Ну что, чувствуете свою вину?..
- А мы-то что, мы выпили и тихо работаем, нигде не шатаемся…
- Да, Андреич, мы-то тут причём?.. это Каррамба – артист хренов – винтом тут кружится – концерты даёт… шёл бы, блин, тогда в цирк и работал бы клоуном…
- Ну, вы же посылаете его за водкой?
- Он сам вызывается – никто его за язык не тянет…
- Короче, что мне с ним делать – он невменяем?.. и жалко – пропадёт ведь... подскажите – вы же друзья – собутыльники – спиртовые братья, так сказать…
- Его сдать надо Двугривенному… и делу конец… а то если он сам спалится, то и нас за собой потянет…
- Липатов, я что-то тебя не пойму… - Ивушкин с искренним удивлёнием посмотрел на сварщика-забулдыгу.
- А чо тут неясного – его сцапают – начнут смотреть, нет ли кого ещё – а тут через одного морды красные…
- Значит, вы предлагаете пожертвовать одним, чтобы спасти множество?..
- Это логично, Слава…
- И гуманно…
- Хорошо, идите, работайте… завтра разберёмся – утро вечера мудренее…
Выйдя из метро, он почувствовал, как демон подступил к нему – на фоне страшной усталости, неодолимо захотелось выпить. Он думал, что с этим навсегда покончено, что никогда больше его не потянет к бутылке – ан, нет – правду говорят – наркотик умеет ждать... пока он не трогал демона – демон не трогал его... «Господи помилуй!.. Богородица, помоги...» - взмолился бригадир, и быстро, почти бегом зашагал к дому – мимо магазина, где водка и коньяк… мимо палаток, где пиво и всякая дрянь в банках и в пакетах… мимо лавочек, на которых сидели отдыхающие с бутылками и банками в руках…
Вышел из лифта, приготовил ключ, чтобы открыть дверь, а дверь сама открывается – на пороге стоят встречающие:
- А мы видели тебя в окно… правда, Алёшенька?..
- Ау… ыгы… - взвизгнул младенец и, счастливо улыбаясь, потянулся к отцу.
- Ах, вы мои сладкие… Ах, вы мои милые… - он обнял их, прижал к себе и расцеловал.
- Смотрим, идёт, такой задумчивый… мы ему кричим: папка, папка!.. машем руками… а он и не видит, и не слышит…
- Молился… день выдался суматошный… устал…
- Переодевайся скорей, в душ... и за стол… я приготовила рыбные котлеты… из судака… цветную капусту пожарила… и овощи не резала в салат, а только помыла – всё как ты любишь…
Она что-то рассказывала из того, как они с сыном провели этот день, какие достижения показал мальчик, какие забавные случились моменты – смеялась, заглядывала ему в глаза… и он смеялся, и было ему хорошо-хорошо... «Не буду ничего ей говорить…» - подумал, надкусывая помидор. Но через несколько минут опять нахлынули переживания дня, и он, сам не понимая, как это произошло, проговорился:
- Я наверное уволюсь…
- Почему?.. Ведь к тебе хорошо относятся…
- Да – предлагают повышение…
- И что же в этом плохого?
- Слишком большая зарплата…
17.09.12
17:12
Свидетельство о публикации №112091809040
Что дальше?
Натали Светлова 18.09.2012 22:34 Заявить о нарушении