Критика обзора Микаэля на Ревью 73 на ссылке

Критика обзора Микаэля на Ревью 73 на ссылке:

http://www.stihi.ru/2012/08/28/61


Конечно, весьма большой и значительный труд сотворил Микаэль по обзору стихов,но меня зацепил бессмысленный анализ бессмысленного, убогого, неряшливого, по идеям и смыслу,стихотворения Александра Петрушкина.
Что можно выяснить из того,что написал автор в 1. 2.3. и 4 части?
Абсолютно ничего.
Однако обзорист Микаэль,чего-то сумел выяснить.
Либо в этом ему помог разобраться сам Бог, либо, Сотона, либо, необыкновенные мистические способности.  :)
Например, в 1 части белиберда о псе, который, не только ленивый и заморённый,но и "скрипячий словом".
А это уже нонсенс, чтобы псы "скрипели словом"!
Но, как очевидно, автор сам понимает,что гонит чушь и дребедень,но называет это своим определением "пифагорейской олбани в оправе".
Так, чего же,тогда предлагать эту "олбань" читать добрым людям?
Более того,обозревать?
Ну, надо, же, всё-таки, нашлись ещё охотники, порассуждать и делать " вид, будто знаю о написанном нечто такое особенное.".
А ничего особенного нет.
Упадок мастерства, которым прежде отличался автор.
Нищета мысли и слова.
Более того, отвратительный низкопробный цинизм слова.
Например, строки о задушении автора языком "родной страны", что мы видим на самом деле:

Проговорился всё ж, урод? – задушит
тебя/меня язык родной страны..

В другой месте,автор просто городит забор бессмысленных образов, которые ни в коем случае нельзя признать поэзией.

Например, у автора немота уходит "через руки".
Но ладно,что уходит, а причём здесь "суки" с адом?
Наверно для того,чтобы выстроить бессмысленность в рифму:

«как немота уходит через руки,
как суки, здесь выстраивая ад..

Или, авторская выдумка о щенке Аида,где дурное противоречие между щенком и ЕГО "огромной страны".
Непонятно.что за страна такая щенячьего Ада,из которого "заглядывает щенок", а ластик у автора , - "дебильный".
Что, вообще-то, нарушает стилистику русского языка,где невозможно одушевлять одушевлённое.
Таким образом, возникает вопрос, а нужно ли разбирать стихотворение, где стихотворные ляпы чередуются с общей загромождённостью строк и низким эстетическим уровнем?

так в нас щенок со стороны Аида
заглядывает, и его слюну
со лба стираешь ластиком дебильным.
Обняв его огромную страну,..

В 3 части, автор сам признаётся,что язык его творения,- "мёртвый".
Но раз мёртвый,так чего же нам читать и разбирать неведомые  "петли" мёртвого убого языка,который нельзя отнести к поэзии?

проговоривши мёртвым языком –
я тридцать два часа сидел в конверте
[в последней номерной Караганде]
и наблюдал, как пёс рисует петли,
царапает над огородом смерть,..

Тем более,что "стук пифагорейский",то есть учёность Пифагора возможно ли донести на "ржавой палочке" Орфея?

Да будет автору известно,что у Орфея была не палочка, а Арфа.
Есть созвездие ЛИРЫ с Арфой Орфея,которое по очертанию похоже на панцирь черепахи.
Следовательно, "ржавая палочка Орфея"  - это выдумка автора.Ни к селу,ни к городу.
Если каждый ржавый поэт начнёт выдумывать отсебятину,то скоро Орфей обзаведётся не только "палочкой",но и метлой.
А это в культуре и эстетике недопустимо.
Не для того века и тысячи лет создавались исторические мифы,чтобы,затем, некоторые поэты, пытались приделать то,чего нет и не было.

Таким образом, ничего существенного в произведении Александра Петрушкина нет,так стоило ли огород городить и делать обозревательские потуги ?

Видимо, для оценки стихотворного материала, мало иметь мистические умения, но надобно ещё иметь и хороший вкус.

АЛЕКСАНДР ПЕТРУШКИН

ЛЕТЯЩИЙ ПЁС http://www.stihi.ru/2012/07/19/4114
СТИХОТВОРЕНИЕ ДЛЯ СТАРШЕЙ ДОЧЕРИ

Проговориться с этим [на огне
сидящим] псом – заморенным, ленивым,
скрипящим словом: а) откроешь дверь
б) утром просыпаешься не с дивой,
не с девой в) лопочешь на своей
пифагорейской олбани в оправе
ц) слушаешь, как сторож долбит в смерть
стеклянную железкой д) он вправе
сегодня проживать её со мной –
е) сомневаться в ней, как в речи. Слушай
всегдашний [захромавший в цифре] год.
Проговорился всё ж, урод? – задушит
тебя/меня язык родной страны –
порхай среди цветов, обозначений, званий,
летящий пёс – глазей со стороны,
как стороны текут из тёмных зданий,

как немота уходит через руки,
как суки, здесь выстраивая ад
логарифмический [как хромосомы жуткий]
царапают глаза, сто лет наград
не требуя, как зацветут жасмины
[в соцветии у каждого спит пёс –
две головы которого в режиме
портвейного Харона]. Как вопрос –
так в нас щенок со стороны Аида
заглядывает, и его слюну
со лба стираешь ластиком дебильным.
Обняв его огромную страну,

проговоривши мёртвым языком –
я тридцать два часа сидел в конверте
[в последней номерной Караганде]
и наблюдал, как пёс рисует петли,
царапает над огородом смерть,
что проросла за стрёмное наречье,
как дочь моя шестнадцать лет назад,
чтоб всё простить однажды, изувечив.
Чтоб всё понять, однажды не простив,
резиновые реки поднебесной
плывут сквозь пса, раскрыв больные рты
от этой ереси (не потому что честной –
а потому что спит ещё Харон
и потому что стук пифагорейский
несёт на ржавой палочке Орфей
и учит пса портвейном здесь [в Копейске]

стучаться в тьму то лапой, то крылами
на сто семнадцать метров в высоту,
и всё испить холодными глазами
и выблевать однажды в пустоту,
и выблевать свой шерстяной, как кокон
открывшийся, как неродную речь,
пифагорейский, сказанный, смолчавший
и полететь от дочери за дверь).
За Пушкина [уральского кретина],
за всё молчание меж дочерью и мной
простив меня, скрипит в щенке дрезина
и гонит под урановой дугой.