Елабуга. Марина

                М.Цветаевой, к 55-летию Елабуги

Елабуга. Марина… Она совсем одна.
И муж, и дочь сидят в глухих застенках.
Сын голодает, мёрзнет. И не её вина…
От голода тошнит, и дрожь в коленках.

Писатели – бездушны, трусливы и подлы.
У них – с базара и шашлык, и фрукты.
А ей бы – судомойкой, ей – убирать столы…
Но люди, люди… Времени продукты.
 
Ах, эта эмигрантка?! Руки – не подавать.
Ишь, спеси набралась в своих парижах!
Она – белогвардейка, её не принимать!
А нам самим здесь надо жить и выжить.

Тонка перегородка, хозяева бубнят.
Ну до чего ж странна интеллигентка!
Сидит, еды не варит уж дней пять-шесть подряд.
К тому ж опасна в остроте момента.

А ей бы – судомойкой, ей  --  убирать столы…
Но люди, люди… Времени продукты.
Писатели, да что ж вы во все века так злы?!
Вы вовсе не писатели, вы – фрукты!

Надежда появилась – в Чистополь уезжать.
Но на порог – писательские жёны:
Да Вам ведь в горсовете работу могут дать!
Ах, эти жёны – пушки заряжёны.

А в горсовете сразу: служить НКВД.
Другой работы нет Вам и не будет.
Работы не найдёте Вы никогда, нигде.
Да, это были нелюди, не люди.

А ей – страшнее смерти, а для неё – позор,
Как для великой русской поэтессы.
И сердце дико сжалось, и помутился взор.
И вспомнились гоненья и аресты.

Для русского таланта быть стукачом – всегда,
Во все века – позор, страшнее смерти!
Так умерла Марина, так грянула беда.
Но выхода ей не было, поверьте!

Так «отказалась быть в бедламе нелюдей.»
Так «отказалась выть с волками площадей».
Так честь свою спасла и душу сберегла.
Я тоже – отказалась,
Я тоже – ТАК жила.
1996 г.