Моление о чаше

             Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты.
             Матфей, 26.39
             Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты. 
             Марка, 14.36
            Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет.
             Лука, 22.42


Надвигалась гроза. Травы, травицы, травки
нагнетали на землю таинственный страх.
Иудеи, свернув рундуки и прилавки,
живо славили Яхве в молельных домах.

Вечерело. Под сенью маслиновой рощи
сели странники, выложив скудный припас.
Может, было всё чуть прозаичней и проще,
чем рассказ очевидцев, дошедший до нас?

И маслинам передался горестный трепет.
Крик Христовой души был не чужд их уму.
А апостолы сладко храпели в вертепе,
когда Он обращался к Отцу своему.

Сын Отца умолял: – Пронеси сию чашу!
Пот на травы стекал, окровавив следы.
Но не слышал тех слов, заваривший Ту кашу.
В небе звёзды блистали, как слитки слюды.

И дивился астролог стеченью созвездий.
Что таиться за этим парадом планет?
Может, ждут Иудею счастливые вести?
Или, может, забвенье на тысячи лет?

Он блуждал наобум в этом звёздном тумане.
Где-то яркий багряник свой век продлевал.
А урод в потаённом нагрудном кармане,
как змею, три десятка монет пригревал.

Надвигалась гроза. Травы, травицы, травки
нагнетали на землю таинственный страх.
Иудеи, свернув рундуки и прилавки,
живо славили Яхве в молельных домах.

Вечерело. Под сенью маcлиновой рощи
сели странники, выложив скудный припас.
Может, было всё чуть прозаичней и проще,
чем рассказ очевидцев, дошедший до нас?

И маслинам передался горестный трепет.
Крик Христовой души был не чужд их уму.
А апостолы сладко храпели в вертепе,
когда Он обращался к Отцу Cвоему.

Сын Отца умолял: – Пронеси сию чашу!
Пот на травы стекал, окровавив следы.
Но не слышал тех слов, заваривший Ту кашу.
В небе звёзды блистали, как слитки слюды.

И дивился астролог стеченью созвездий.
Что таиться за этим парадом планет?
Может, ждут Иудею счастливые вести?
Или, может, забвенье на тысячи лет?

Он блуждал наобум в этом звёздном тумане.
Где-то яркий багряник свой век продлевал.
А урод в потаённом нагрудном кармане,
как змею, три десятка монет пригревал.