боги, люди... вампиры

В принципе, люди вампиров любят. В большинстве своем. Любят больше или меньше – не суть важно, главное – в большинстве. Уж для людей-то понятие большинства вообще главенствующее. В отличии, к слову, от вампиризма. Это точно не главенствующее. Можно даже сказать, что вовсе незначительное. Пустое, короче, понятие.
Хотя бы уже потому, что понятие-то такое есть, а вот понимания нет. Вампир для человека – ужастик из страшного кино. Или книги. Или компьютерной игры. Люди любят ужастики. Во всяком случае, в кино – любят.
Впрочем, не так. Люди любят далеко не все ужастики. Даже в кино. Особенно в кино. Там все понарошку, а понарошку люди разборчивы. Некоторых вещей бояться стыдно. Некоторых противно. А некоторых и страшно. Да-да, никому не нужны ужастики, от которых страшно по-настоящему. 
Вампиры в этом смысле уникальны. Противно, стыдно или страшно каждому может быть что-то свое. Но вампиры удовлетворяют всех. Вампира бояться не стыдно, потому что он на самом деле страшный. Но не страшно, потому что его на самом деле не существует. И уж точно не противно, потому что вампир прекрасен.
Вампир прекрасен почти всегда. Женщины-вампиры – роковые красавицы. Мужчины – сильны и харизматичны. И практически все вампиры стройны. Вы когда-нибудь видели ожиревшего вампира? Если видели, то это был либо герой третьего плана, либо фильм вам не понравился. Хреновый был фильм. Потому что вы не хотите видеть жирных, уродливых вампиров. На худой конец, вампир может быть старым, но и в старости своей неизменно сильным и красивым. И мужчиной. Старых женщин не хочет никто. Даже вампирш.
Особая притягательность вампиров в том, что о них никто не знает. Вроде как. Точнее, все о них знают, но никто в них не верит. Поначалу. Потом уже, где-то ближе к середине фильма главный герой (притягательный во всех отношениях, но не вампир) прозревает и либо с вампирами активно дружит, либо активно же не дружит, - не суть важно. Важно, что вокруг о них по-прежнему никто не знает. Вампиры – избранные. Главный герой – избранный. Ну, и зритель тоже как бы избранный, ведь он-то давно все знает.
Избранным быть здорово. Люди всегда мечтают о собственной избранности среди других, таких же людей. Большинство людей, не верящих, конечно, в вампиров, хоть раз в жизни мечтали стать вампирами. Такими, как в кино. Сильными, прекрасными, неотразимыми. Ну, пьющими иногда кровь, но ведь это ж мелочи по сравнению с теми возможностями, которые дало бы такое перевоплощение.
Безусловно, избранность – одна из самых притягательных черт вампира. И вампиризм – один из самых древних видов избранности. Ибо в вампиров верили еще древние язычники. Иначе называли, иначе описывали, но верили. Да, собственно, языческие кровавые жертвы – тот же культ вампиризма. Кто такие боги, требующие крови, как не вампиры?
А думаете, в средние века люди ненавидели вампиров? Считали их порождением дьявола, боялись погубить свою душу от чисто теоретического с ними соприкосновения? О, да, именно так все и было. Но причины такого страха и ненависти настолько очевидны, что даже смешно о них говорить. Человек придумал свою бессмертную душу, как компенсацию за невозможность приобщиться к более сильной касте. Невозможность стать вампиром. Ибо человеческая вера в вампиров дала сильный крен с поправкой на жизненный опыт.  «Вампиров» выявляли, обвиняли, уничтожали, но никто из соприкоснувшихся в свою очередь не стал вампиром. Во всяком случае, таким, каким мечталось. А если нельзя стать вампиром, то можно вампиров возненавидеть.
Однако, ненависть – лишь первый шаг в борьбе с ущербностью, на которую обречены люди. Ненависть – всегда признак зависти, и по мере взросления общества, все чаще находились отдельные индивидуумы, понимающие эту простую истину. Нужен был новый способ борьбы с несправедливостью, и он появился.
Неверие. Самое сильное средство, и оно работает. Вы мечтаете стать вампиром? Вы завидуете вампирам? Помилуйте, как можно завидовать тем, кого не существует?  Нет вампиров, нет избранных, а значит, можно создать другую, упрощенную и доступную избранность. Для себя, для человека. Ну ее к богу, эту бессмертную душу, которая равняет всех по одной линейке. Даешь избранность здесь и сейчас!
Как ни парадоксально, но, уничтожая веру в вампиров, общество одновременно сделало и первый шаг к уничтожению веры в бога.  Именно веры, а не религии вообще. Формальная вера в бога (в отличие от веры в вампиров) могла еще дать какие-то преимущества, - и формально люди продолжали верить. Но глубинной веры, глубинной благодарности, глубинного страха хотя бы – этого больше не осталось. У большинства. А ведь большинство для людей - … ну об этом говорили уже.
Потеряв веру в вампиров, человек ни в коей мере не утратил желания стать вампиром. Сила и власть – вот те черты вампиризма, которые издревле влекли и всегда будут влечь человека. И того и другого человек достигал с помощью подручных средств – денег, связей, информации. Но эта, понятная и достижимая избранность никогда не была притягательна настолько, чтобы взорвать общество. Сила и власть, данная от природы, просто так, сама по себе – вот идеал, вот самая заветная мечта человека. Вот вампиризм.
Что ж, люди придумали свой вампиризм. Избранность той или иной расы, нации, избранность по праву рождения, избранность, которой невозможно достичь никакими усилиями, трудами, заслугами.  Это человеческий суррогат вампиризма. Суррогат, приблизившийся к оригиналу больше всех других заменителей. Не случайно именно идеи, основанные на врожденном превосходстве одних людей над другими, не просто получили широкое распространение, но и буквально перевернули человеческий мир.  Самые привлекательные, самые заразительные, самые кровавые – эти идеи практической своей эффективностью почти дотянулись до вампиризма.
Но людской вампиризм недолговечен. Он не имеет под собой прочной основы. Фактически человеческие расы или нации, отличаясь друг от друга, ничем одна другую не превосходят. Их избранность – миф, и на этом мифе человек строит свое более или менее могущественное вампирье царство. Но в век науки мифы разоблачаются быстро, а с разоблачением мифа, рушится и мир, построенный на этой мифологии. Чем могущественнее суррогатный вампиризм, тем больше желающих его разрушить, и тем быстрее разоблачается миф. Самые кровавые человеко-вампирские сообщества существовали совсем недолго в историческом масштабе.
Люди спутали последовательность понятий. Точнее, не спутали, а подменили сознательно от безысходности. Врожденную силу они подменили правом. А что такое право без силы?
Какой-нибудь ариец мог иметь право. В определенном историко-временном промежутке. Он мог иметь право быть вампиром, он даже был им какое-то время. Но перестал им быть, как только его лишили на это прав.
Вампиру безразлично, имеет ли он право быть собой. Он имеет на это силу, и никто не сможет лишить его прав, данных силой.
Что остается человеку? Обманывать себя и не верить в вампиров. Обманывать себя и добиваться своего маленького, частного вампиризма. Обманывать себя и строить мир глобального псевдовампиризма.
Такие миры создавались и будут создаваться. История не учит людей, вопреки всем человеческим же призывам. Миры будут создаваться, и мало найдется тех, кто не подпадет под обаяние такого мира. Мир сильных, мир прекрасных, мир избранных. Горе тому, кто не сумеет в этот мир влиться. Миры будут создаваться, но будут и разрушаться. Краток их миг.
Частный вампиризм мало зависит от существования человеко-вампирских миров. Он есть всегда, вне глобальных миров, в согласии или в противоречии с ними. Люди – большинство из них – стремятся и добиваются власти того масштаба, на который хватает их кругозора.  На работе, в школе (думаете, дети не вампирят?), в кругу друзей, в семье – власть любая, разная, всякая – жажда этой власти – вот, что движет человеком.  Любым. Большинством из них. Маленькие вампирокруги, как правило, легко вливаются в глобальный псевдовампирский круг, буде таковой возникает. Но с разрушением большого круга малые не страдают. Ибо все человеческое существование посвящено имитации вампиризма. Вообще и в частности.
Впрочем, неоднократно уже помянутое большинство остается неким камнем преткновения на пути познания человека. Не то, чтоб даже камнем, а так – маленьким камешком, щебнем, песчинкой, не более. Ибо при любом большинстве существует все-таки некое меньшинство. В человеческом обществе оно имеет разные названия на тех или иных витках времени. Но уникумы или отбросы общества, они при всей своей самобытности единичны. Вы видели людей, которые не хотят власти? В той или иной форме, в том или ином ее проявлении? Ни над друзьями, ни над любимыми, ни даже над собственными детьми – вообще никакой власти?  Видели? А сколько?
Ни хрена вы их не видели. Вы в них даже не верите, как и в вампиров. Вы о них только мечтаете. Да-да, люди мечтают не только о вампиризме, но и о человечности. Только о вампиризме мечтают для себя, а о человечности – для других. Для других вообще, но особенно для тех, кто тебя окружает. И особенно-особенно для тех, кого ты считаешь близкими людьми. Потому что они – такие – не будут сопротивляться твоей маленькой силе и твоей маленькой власти. Не будут, нет. Для сопротивления нужна своя сила и власть, а они – человечные люди -  ее не имеют и не хотят иметь. Они всего лишь люди. Даже не люди, а жертвы.
Жертвы. Идеальные. Маленькие, слабые человечные человечки.

…таких мы не трогаем. Собственная гордость, знаете ли…