Одинокий отец

Он был стариком, он был пожилым,
Но горя такого предвидеть не мог:
Родной человек, непреданный сын
Практически выгнал его за порог.

Он выставил вещи на снежный мороз,
Глаза с отвращением вниз опустил,
Желая в душе, чтобы батя замёрз.
Чтоб умер. Чтоб сдох. А не просто простыл.

Отец, почесав по седым волосам,
Стыдливо зажал на ресницах слезу,
Сказал неуверенно: "Лучше я... сам.
Я справлюсь. Не жди меня больше внизу".

И он не вернулся туда, где не ждут.
Лишь снег беспристрастный чело покрывал,
Лишь холод накидывал нежно хомут,
Лишь ветер глухой беспрерывно стонал.

А сын продолжал уходить от жены,
Ища в стороне снисходительность дев:
В постелях чужих он рассматривал сны -
Супруга ушла, этих снов не стерпев.

Прошёл ровно год, непростительный год:
Мужчина тот стал распрекрасным отцом,
Любовница вдруг "обрела лишний рот" -
То сын родилсЯ! С некрасивым лицом.

Рубец расплывался на обе щеки,
В очах неприкрыты страданье и боль.
Отец окунул его в воды реки,
Скупал. Обогрел. Отогнал вошь и моль.

Сквозь рамки времён перемены пришли:
Чрез год родилась некрасивая дочь.
На веках торчали безмерно прыщи,
В очах без белков хороводила ночь.

И слёзы у ней, волоча чёрный след,
Горячими были, как огненный лёд.
Давно уж не ведала мать полных бед -
Увы, жизнь не сахар, нектар или мёд!

Отец же так пылко любил своих чад,
Что всё ради них был готов сотворить.
Но только страдали сестрёнка и брат,
Не зная, кого в этих бедах винить.

Смолой разливалась их ненависть вдоль;
Обида текла чернью тьмы поперёк.
Судьба так хотела сказать: "Ну позволь
Тебе преподать драгоценный урок!".

Седым волосам у отца счёта нет;
Загнулась в чуме материнская стать.
Всё чаще во снах просыпается бред.
Всё более хочется прошлое рвать.

Холодной зимой, где есть снег и мороз,
Заметной походкой пришёл крайний срок:
То - старость, то - злоба на мир из-за слёз,
То - горечь наследства и мелочных склок.

Отец эту речь пронесёт сквозь кошмар
НочИ одинокой, невечного дня.
Как дети жестокости приняли дар,
Сказав: "Нам не нужно тебя извинять.

Ты нас породил - мы тебя и убьём.
Хотим, чтоб на стену от боли ты лез;
Желаем, чтоб злости несносный объём
Внутри тебя съел - в общем, чтоб не исчез.

И в наших ты лицах узреешь СЕБЯ,
Никчёмный урод и бездушная мразь!
Не надо, не плачь - мы убьём не любя.
Мы просто забудем тепло твоих фраз".

Обрюзгшей клюкой волоча грязный снег,
Забытый и Богом, и даже детьми,
По канализации шёл человек,
Побитый до крови грешными плетьми.

Его силуэт, разлагающий вонь,
Прогнил, поплохел, развалился вконец...
В тоннеле без света в конце лился стон -
Его издавал одинокий отец.