Юродивый
грома не услышать и не перекреститься.
Но опять юродивый колокольню топчет,
сонных голубей согнал, пляшет и гогочет.
Он педали пробует языков, и пояс,
начинает редким и, вскоре, частым боем.
И гремит нескладное, грохоты считает;
ветер ужасается, хищники рыдают.
Люди схватят звонника, тащат и мутузят,
с кулака срезают на- батной верви узел.
Люди плачут: «Чудище! Не стучи в кампаны,
расскажи-ка буквами: что? какие планы?
Мы т-те русским языком!..» От него ни слова.
И отпустят, до тех пор, как опять, по-новой,
задрожит вечерний мир с бухты ли, с барахты,
всё готовее, всё у- питаннее страхом…
Молния далёкая прыгнула зарницей,
не заметна жителям, не опасна птицам;
неправдоподобных гроз гром совсем не слышен.
Но смотри: опять «он» под колокольной крышей!
Рвёт верёвки, на педаль жмёт он Благовеста.
Люди испугались и времени и места.
Убивать уставшие сродника дурного,
ох, однажды поняли, выследили снова –
связь причин и следствия,
связь зарниц и звонниц.
И простить готовы ви- новника безсонниц,
допустили искренне в следующем разе
дикаря – ещё греметь: пусть его, залазит.
Вдруг живая молния небо распорола,
всем видна, под колокол светом уколола,
там убив блаженного сквозь его зеницу…
Страшный гром набросился.
Тороплюсь креститься.
2002
Свидетельство о публикации №112091003991