Киттимский парусник

1
Территория Родины в зыбком и сильном просторе –
живая посылка, иконографический дом –
кипарисовой чашкою пробует горькое море
и требует старого неба крылатым холстом.

Молодому и злому матросу неприторно дорог
рисунок флажка и простое священство имён;
всё же трудное иго устава, досада и морок
сердечно томят, ужасая: куда мы плывём?
не стремительней мокрых дельфинов, сухих альбатросов,
хранимы торжественной щепкой, куда мы хотим?

И унылые помыслы дразнят кощунством вопроса –
не лжёт ли надежда, не басня ль Небесный Киттим?..

2
Вот уж полдень, вокруг только те же рабочие волны,
и резвые окрики старших по-прежнему здесь;
несмиренный послушник движения общего чёлна,
в работе, друзьям сочиняет посильную месть.

Забавляя душевной игрою училище скуки,
своими глазами капризными видит... корабль
удалой настигающей стаи пиратов-сельджуков,
владельцев холодных, голодных, прожорливых сабль!

В парусах ветра чуждого демоны роются спешно…
Сиянье зенита читает неверная гладь…

«Иисусе, – сказали матросы, – помилуй нас грешных,
кому уже, видится, вечера не увидать.

Но кораблик законно – часть берега и государства,
и над парусами его – часть родимых небес!..
Кипарисовой чашкой зачерпнув морское лекарство
проглотим не мерой, теряя свой собственный вес.

Нелегко вечный быт объявляется в мире иконой,
из окон левкасных бывает навстречу. Живёт.

Моряки-земляки, воспевайте знакомо, церковно
для нашего смертного моря, а жизнь подпоёт».

3
Инородцы достигли добычи, толпами вскочили,
но встретили битву, почуяли свежую боль.
Агаряне заметили: греки товар утопили
за время погони – пшеницу и чёрную соль;
повредили кормило, порвали канатные струны;
недолго дрались и эмиру отрезали нос.
А когда патриоты погибли, был жив самый юный,
кому бесермены устало шепнули вопрос:

«Почему христиане – фанаты, поклонники смерти?
Зачем не согласно покорны для местных пощад,
если выкуп из плена утешит живой круговертью,
не самоубийством ли ищет их джаханамат?» *

4
И, так скоро уставший от горя, и раны, и страха,
взглянул молодой киприот на тревожных врагов,
продолжающих пир на пиратских разделочных плахах,
загадку решающих похотью временных слов.

Посмотрел он вокруг: те же море, и небо, и парус,
поганые знаки, и руки, и песни, и пляс.
Только что это? – видит он, – в солнечном диске Лабарум *
светлее блестит лучшим Именем, знающим нас…

И тогда незнакомо приветливо, крепко и кротко
убийцам своим он промолвил: «Есть берег Небес,
там, куда и плыла, торопилась киттимская лодка,
я вижу уже нашей Родины горы и лес!..»

Заскучали противники, пленника тот час распяли,
ему запрещая лелеять столь тягостный бред.
Человеком-крестом свой трофейный корабль украшали
и ждали не ждали о жизненном смысле ответ.
Уплывали за правилом хищников, верных пучине:
исчезнуть однажды, как выплеск минуты в часах…

Умирающий отрок, своим и чужим был повинен,
нашёл берег верный, и видел, и знал это сам:

горизонт наших дней пригвождается к вечной вершине,
и находится родина для земляков – Небеса.
____________________________
*
Джаханнама(т) – в магометанском учении название ада.
**
Лабарум – священная хоругвь с навершием монограммы Христа.

2005-2022