Дон Кихот Ваганьковский

Здорово, Иван Стеклотарович!
Опять нахлестаться успел?
Литрушку, как девушку лапаешь,
Похмелью неведом предел.
 
Клянёшь, исплевавшись, безденежье,
Блатной политический строй.
В костюм от Козлова оденешься,
Сутулый кладбищенский тролль.
 
Костюм цвета спившейся радуги,
Утратившей все семь цветов.
Вступив с модой в битву неравную,
Ты моде дать в морду готов.
 
Я помню твой галстук изысканный,
Похожий на прелый носок...
Ты в мире, возможно, единственный,
С кем дружит старуха с косой.
 
Опять на просторах ваганьковских,
Тревожно скуля, верещал,
Что твой идеал хулиганистый
Ранёхонько век свой скончал.
 
Есенина памятник мраморный,
Слюну расплескав, целовал,
Визжа про судьбину кошмарную,
Бурля, как в бачке пенный вал.
 
Не властный смириться с потерей,
Винишком себя подогрев,
Пищал: ' Я НЕ ВЕРЮ! НЕ ВЕРЮ! ',
Сменяя умильность на гнев.
 
Убийц проклянув многократно,
Сергея сто раз помянув,
Хрипел, как слепой птеродактиль,
Людей ошалевших спугнув.
 
За девками вяло гонялся,
Пытаясь до них донести,
Что лично с Есениным знался,
Старался поэта спасти!
 
Но жуткие, чёрные силы
Тебя отшвырнули взашей!
Теперь у заветной могилы
Ты маешься настороже.
 
Бегут над Ваганьково тучи,
Потом пробегут облака.
Каким бы ты не был хитрющим -
Хитрей оказалось ЧК.
 
Доныне секретные службы
Незримо следят за тобой.
Грозят и молчанье подслушать,
Разбавить спиртное водой.
 
Мешают смывать постоянно,
Но смыть самого норовят.
Поэтому, легче быть пьяным,
Чем трезвым терпеть слежки ад.
 
Ты чуешь спинным даже мозгом -
С кем лучше вести разговор,
Кого охмурить очень просто,
Трубя уморительный вздор.
 
Нутром осязая наивность,
Найдёшь, то чего не найти.
Лицом воплощая невинность,
То весел, то мрачен, как Стикс.
 
Покажешь, ехидно мяукнув,
Надгробье, взбрыкнув головой,
Где надпись ' Серёжа Безруков ',
А дат не видать за травой.
 
Протянешь: ' Вот здесь похоронен
Великий наш русский актёр!
Он был восхитительно скромен
И чист, грязным звёздам в укор!
 
Красавец, кумир миллионов,
Уж с год, как внезапно почил...
Не будет в России огромной
Подобных приятных мужчин! '
 
Замрут, прибалдев, экскурсанты,
Таращат нелепо глаза,
А ты, съев цветочек на завтрак,
Дашь волю притворным слезам.
 
Кого-то сомненья терзают:
' Позвольте, Безруков живой!
Да он же в Москве выступает!
Сегодня! Серёжа, родной! '
 
Но ты, ухнув поездом скорым,
Правдиво воскликнешь: ' Не сметь!
Суровая участь актёра
Приблизила подлую смерть!
 
Ведь вам ни черта неизвестно
Про тяжесть актёрской стези!
Серёженька - ангел небесный...
Заткнуться бы вас попросил!
 
Он умер, сверкая талантом!
Блистая, как вам не блистать!
Не надо, ребята, не надо,
Святое мурой извращать! '
 
И люд, побледнев, зарыдает,
Травинки на память сорвав.
' Безруковы не умирают! ' -
Прощаешься, снова соврав.
 
Ползёшь в гастроном за бутылкой,
Народец на мелочь не скуп.
Какой-нибудь мятой кобылке
Предложишь пять капель, как суп.
 
И с ней, нахлебавшись изрядно,
Бредешь, спотыкаясь, в метро.
Бормочешь прохожим невнятно:
' Я - робот с планеты Добро! '
 
В метро господин полицейский
Тебя на три буквы пошлёт.
Иван, ты - мастак лицедейства!
Ваганьковский ты Дон Кихот...
 
Куда-то слиняет синюшка,
Осадой возьмёшь турникет.
Задумчиво чешешь макушку,
Кряхтя, как без пенсии дед.
 
Дыхнёшь перегаром обильным,
Уронишь очки, упадёшь...
Иван Стеклотарыч Могильный,
Презревший могильную дрожь!
 
Упрямый враг здравого смысла,
Пусть стольких людей задурил,
Кладбищенским идиотизмом
Ты смерть, обкозлив, победил.