Что делать бедному сердцу?

Что делать бедному сердцу, если при каждой встрече ему предлагают дружеское участие, как предлагают кружку тёплого молока с мёдом? Дружеское ли? Конечно, ведь дружба не нуждается в пустяковой переписке, раз в несколько дней. Дружба ни в чём и ни в ком не нуждается. Скорее, это в ней все нуждаются…
Что делать бедному сердцу, если оно обмануто? Обмануто самим собой, своей неопытностью, своей слабостью. Раз ошибившись, оно не может или не хочет отказаться от сладостной ошибки. Что ему делать, если оно никак не хочет расти?
Что делать бедному сердцу, если оно не в силах уподобиться зернышку, которое готово умереть и перерасти самого себя? Оно так эгоистично, так занято своей жизнью, что болезненным любопытством бередит собственные ссадины и не даёт им зажить.
Что делать глупому сердцу, если оно спотыкается на ровном месте, почуяв присутствие того, кто протягивает тонкую ниточку взгляда и нанизывает пустые круглые секунды, а заодно и неразумное сердце?
Что делать глупому сердцу, как не глотать тёплое и противно приторное молоко, спотыкаясь о натянутую нитку, и сознавать отсутствие выбора?
А что, если ему, неразумнейшему из земных обитателей, невыносимо принимать кружку за кружкой сладкое лекарство от простуды, когда оно одержимо совсем другой болезнью? Как ему жить с сознанием безнадёжности ожидания? Как ему жить без права на память другого сердца? Как ему жить?

А как оно пережило все эти месяцы?
Оно швыряло пёстрые лоскутки надежды в пожар отчаяния и грело руки у ехидно пританцовывавшего огня.
А когда ему сказали о преступности надежды, оно оцепенело и лишилось способности ощущать боль.
Потом оно глотало горстями снотворные дни и, отяжелев от дурманящей суеты, лежало где-то на дне. На дне солнечных дней, на дне дней дождливых, на самом дне времени.

Но вот его вытянули со дна сетью недомолвок и пересудов, предположений и обещаний. Чего обещали? Продолжения истории, только и всего!
Нельзя спрятаться на дне времени на достаточно долгий срок, чтобы потерять там память. Нельзя исчезнуть из истории до её окончания.
И вот теперь нет больше огня, чтобы согреться, и иллюзии окончания истории, чтобы заснуть. Нет ни сил ждать ни того, чего можно было бы ждать. Нет ни смеха, ни слёз. Только послевкусие от молока с мёдом и глупый вопрос: «как жить дальше?»