Дон Кихот нашего времени. Конец 1 главы

Дон Кихот нашего времени. Конец 1 главы
Герман Гусев
 111
 Хотелось мне в простой манере
 Нескучно рассказать о том
 (Чему сейчас непросто верить),
 Как бедненький студент с мешком
 Мог часть шестую суши мерить
 С весьма неполным кошельком,
 Две-три стипендии скопив
 И пессимизм покоя победив.

 112
 Сейчас такое даже странно будет слышать:
 Где ж мы найдем бесплатный рабский труд?
 Ведь монополия всегда деньгами дышит…
 Десятки лет держался расточительства редут.
 Казалось, экономики колосс здоровьем пышет.
 Не верилось, что ценами на нефть его сомнут.
 И тем странней стремительный обвал,
 Что спящую империю на части разорвал.

 113
 Ну, а пока страна в расцвете.
 Не знает мир её самообмана.
 Спор физиков и лириков в либретто
 Об Архимеде древнем бьёт фонтаном.
 По сути, опера, по форме оперетта.
 А можно мюзиклом назвать или романом.
 Стихи – то Канер и Миляев. Студент-актер ленив.
 Герой на репетиции с трудом сгонял их.

 114
 Два месяца трудов и опера готова.
 Два режиссера первых: Кессених и Солуян
 Капустнику придали смысл новый.
 Никто б не мог в трагедии найти изъян,
 Все потому что здравая основа.
 Пожалуй, разве часто Бахус пьян.
 Зато Венера, Аполлон и Марс
 Небожеским коварством поражают Вас.

 115
 Герой теперь технический директор.
 Возвышен так работник света – осветитель .
 Коль тьма на сцене, царствует проектор
 И свет цветной, как Иоан-Креститель,
 Из тьмы рождает зрелище балета,
 И лишь либретто светового автор и ревнитель
 Страдает оттого, что выбор цвета перепутан,
 А потому и замысел богов чуть более запутан.

 116
 Успех был оперы невероятен.
 В ролях богов физфака высшие чины
 Себя искали. Почерк был так внятен,
 Что дележом ролей всерьёз поглощены,
 И потому цензуры пыл понятен,
 Когда Хрущева вольности  волны
 Партийным волнорезом разбивались,
 Эзопа языку студенты обучались.

 117
 Но это в будущем, а нынче
 Цветёт физфак и праздник Архимеда
 Очки набрал, стал физикам обычай.
 Да так, что поразил большого Деда –
 Бора, которого Ландау по привычке
 Привел взглянуть на чудо юмора победу.
 И тот сказал: «Так веселитесь,
 В науку трудную годитесь»

 118
 Потом со временем не в ногу
 Пойдет по лете «Архимед».
 В застоя время будет много
 Встречать либретто новых бед.
 В пенатах ждет его запрет. Но новую дорогу
 Отыщет здравый смысл, и свет
 Новый юмора прольётся
 И мудрым смехом обернётся.

 119
 Но нет, не смех владел умом героя.
 Теорией полей наш физик поглощён.
 Он смеху долг платил и помогал порою,
 Но главное – в науку был влюблён.
 И даже в ней поэтом был, не скрою,
 Но в это время нет, не ритмом поглощён.
 В сухих лишь формулах он видел прок,
 Но нужен жизни непростой  урок.

 120
 Вернёмся все ж чуть-чуть назад.
 Хоть ярок «Архимеда» сполох,
 Но для героя то эмоций лишь наряд,
 А он идей освоить должен ворох.
 И строятся идеи в длинный ряд,
 На каждую он сушит порох.
 Вам расскажу в шести онегинских строфах
 О нескольких физфаковских штрихах.

 121
 Любитель хитрых оговорок
 И высших умных степеней
 В. А. Ильин к студенту зорок –
 Приятный символ прошлых дней,
 Привил герою он охоту
 Ценить искусную работу
 Извилин хитрого ума.
 Ведь хитрость – разуму кума.
 Герой довольный на экзамен
 Несёт школярские плоды,
 Они порукой от беды
 Предстать неумным иль без знаний.
 Но гром средь неба: «вот те на!»
 Фомин бракует вывод Ильина

 122
 Урок, конечно, интересный,
 Но слишком быстр ученья ток,
 Сегодня проза, завтра песня…
 Школяр ленивый, знай шесток.
 Вчера заснул ты еле-еле,
 А нынче – молнией с постели,
 Хлебнув в столовой «Б» чаёк,
 Спешишь за знаниями впрок.
 Читал им физику Кикоин,
 Во цвете лет уже старик,
 Он в гонке атомной поник,
 Был высших почестей достоин,
 Спешил студентам передать
 Все то, что сам успел узнать.

 123
 Студент, прибывший на ученье
 Из дальних Родины краёв,
 В потоке времени, как в пене,
 Он утонуть давно готов.
 Чуть к математике привык,
 Изволь опять менять язык,
 Бежать вдруг надо на химфак,
 Для физика прескверный знак.
 Ведь так привычны экспоненты,
 А здесь пробирки и раствор,
 Совсем нестрогий разговор,
 Не то, что сила резольвенты.
 Ведь сразу ты сильнее стал,
 Раз взял табличный интеграл.



 124
 Но если б знал студент беспечный,
 Какой в познанье страшный яд.
 И вновь вопрос решает вечный
 Партийный строгий деканат.
 Потёмкин*) лоб нахмурил строго:
 Идеализм первейшей пробы
 В журналах аглицких нашёл
 И к запрещенью их пришёл.
 Конечно, только для студентов…
 Но всех партийцев напугал,
 Что всех святее сразу стал…
 Но Власов*) вдруг без сантиментов
 Сказал, что умник – попросту дурак.
 Все с облегченьем: «Это так».

 125
 Но было время золотое,
 Свободы первые плоды…
 В помине не было застоя,
 И не предвиделось беды.
 Студент – счастливый из счастливых –
 Под звон партийцев говорливых
 Плескался в море оптимизма,
 Вкушал плоды социализма.
 Но торможение вождей
 Рождает следствие простое –
 Беду под именем застоя,
 А с ней бессилие идей.
 И вот вчерашний оптимист –
 Теперь скорее реалист.

 126
 Рублей студенту тридцать пять
 Дается в месяц полновесной мерой.
 И в правду, что уж тут считать:
 Руб. в день не кажется химерой.
 Когда ж подвел расчёт простой,
 Капуста, хлеб и чай пустой
 Лежат бесплатно на столах,
 Чтоб сгладить мегатонный страх*).
 Для тех, кто не знаком напомню:
 Эффект снижает сок капусты облученья,
 Чем не гарант надежный обученья.
 Хоть дёшево, а результат огромный.

 127
 Но есть большие времени приметы.
 И кажется, что мы пример для всех.
 Мощнее бомбы и мощней ракеты.
 А вот и яркий в космосе успех.
 Гагарин в час один пленяет всю планету.
 Пожалуй, мало в будущем подобных вех.
 И простоватый наш Никита
 Готов всех накормить досыта.

 128
 Великий блеф затеял он,
 Сокрыв пороки пятилеток.
 То в кукурузу он влюблён,
 То навязал идею семилетки.
 Теперь вдруг целиною покорён.
 Хоть критика была, анализ меткий
 Дух авантюрный всем раскрыл,
 Но вождь настырный это скрыл.

 129
 Он всюду лез и всюду гений,
 Копил себе в ЦК врагов.
 Терял, терял страны мгновенья.
 Бил мимо цели, он таков.
 Он думал, только имя Ленин
 Ему защитой от политиков-волков.
 Триумф над мумией великой не простили
 И культ ему пройдохи-сталинцы вменили.

 130
 Теперь посредственность во всем стоит у власти,
 Бездумно старые плоды мечтает проедать,
 И, подчиняясь догматизма страсти,
 Начнет блеф прежний правдой наполнять:
 Ракеты нам рецепт от всех напастей.
 И ничего, коль технологий новых будет не хватать.
 Но время не прощает отставанья –
 То строгое для всех империй назиданье.

 131
 На ядерных ногах империя казалась вечной,
 Едва ли кто распад заметить мог.
 А потому правители беспечно
 Вели себя, почти как Бог.
 Один из миллиона мог, конечно,
 Формальной диалектики предлог
 Привлечь, чтоб быть оригиналом,
 А тлена всех и вся закон считать почти что идеалом.

 132
 Герой наш ближе, ближе к цели,
 Теорию частиц постиг почти.
 Купанье только лишь в теории купели
 Грозит порочность вскрыть пути.
 А вы бы с формулой хотели
 И спать, и есть, и жизнь пройти?
 Сегодня «да» и без сомнений
 Он формулой заменит жизнь без сожалений.

 133
 Герой, от жизни уходя реальной
 В лес формул логики сухой,
 Почти сроднился с миром идеальным,
 Как тот поэт в век золотой.
 Ошибкой было то фатальной,
 Не принимал судьбы простой.
 И нобелевский лауреат ему проблему дал
 И вместе с ним её решал.

 134
 Герой далёк ещё от осознанья,
 Насколько Игорь Тамм велик.
 В постели, мучимый страданьем,
 Он счастье в формулах постиг.
 И каждый день его напоминаньем
 Из сотен знаков мысли крик
 Предтечи-грека  «Эврика»
 Звучит и славит старика.

 135
 Герою как-то он поведал,
 Как в красно-белую войну
 Дыханье смерти он изведал:
 Задачу офицер даёт в плену,
 Чтобы студент сомнения рассеял,
 Что не шпион, а то иди ко дну...
 Но взят приравненный ко смерти интеграл,
 А рок судьбы губителем великого не стал.

 136
 Герой рассказанным был так ошеломлён.
 Пред ним великий физик: глыба-человек.
 Он лишь случайностью надменною спасён.
 О, как жесток навязанный марксизмом век,
 И скольких гениев труд жизни погребён.
 На что тот гений-самоучка мир обрёк,
 Коль мир случайным лишь великое мостит
 И в чудо только верить нам велит.

 137
 Но в данный миг он в море счастья,
 А зло как будто в кандалах.
 Страна цветёт, и далеко ненастье,
 Как птичка он порхает на ветвях,
 И поддается лишь приятной страсти
 Витать в чистейших интеллекта облаках.
 О, если б мог он это счастье оценить,
 Чтоб расточителем его, увы, не быть.

 138
 Вот позади упорного труда две сотни дней,
 Но виден в результатах внутренней ошибки отблеск,
 Её коварный след всё явственней, видней.
 В сознании обоих есть не просто проблеск,
 Уверенность в ошибке все сильней, сильней,
 И молодой охотник жаждет в отпуск:
 На мир оставленных частиц взглянуть
 И от идей Эйнштейна в стиле Тамма отдохнуть.

 139
 Светило чует, что юнец сражён мечтой высокой
 Но жажда нового, увы, не без потерь.
 Задачи физики, не столь глубокой
 Для обученья предлагает он теперь:
 «Имей ввиду, искатель одинокий
 Едва ль открыть сумеет трудных знаний дверь».
 Но наш герой, снедаемый мечтами,
 Не ценит опыт и успех, ошибку он поймет с годами.

 140
 Как жаль, зелёные то были годы.
 С успехами и без труда их прошагал.
 Полёт ума ценил лишь, и свободу,
 И интеллект, а деньги презирал.
 Казалось, был готов терпеть невзгоды,
 Своим трудом всего достичь – вот идеал.
 Бездумный мотылёк в огонь несёт крыла,
 Давно такая песнь проверена была.

 141
 То был опасный поворот.
 Не осознал, что поиск наобум
 Едва ль к успеху приведёт
 Еще неопытный незрелый ум.
 И дни, и ночи напролёт
 Он полон невеселых дум.
 И только через года полтора
 Он понял, что проиграна игра

 142
 Но он далек от осознанья пораженья.
 И летней теплою порой
 На водных лыжах стресс снимает. Напряженье
 От долгих дум прошло само собой.
 Не понимает, что души горенье
 Он студит хладною водой.
 Жизнь в общежитье, нет прекрасней темы,
 Как весела, открыта для богемы.

 143
 Романтик чувства в аспирантства годы
 Влюблялся в ярких южных дев,
 Тех, что избранницы природы,
 Но страсть природную презрев,
 Науке в жертву приносили годы,
 Любовью нашего героя не согрев.
 К одной из них готовил долго наступленье,
 Огонь сгорел в самом приготовленье.

 144
 Как долги и двусмысленны мгновенья,
 Когда красавицей владеет только страх.
 Как скованны и медленны движенья
 И безрассудства объясненья нет в словах.
 Лишь долгих метров и секунд преодоленье…
 А у нее ответ готов уж на устах:
 «Поступок твой и неожиданный и странный,
 Лишь чудом я не стала бездыханной».

 145
 Хотя в глазах мадонны было восхищенье:
 «Но что сей парень возомнил,
 Довольно странное для аспиранта поведенье…
 Вот, он смущён, хотя… довольно мил.
 Едва ли справится с своим смущеньем,
 Но раз молчит, то лучше б уходил».
 И верно, он потупил очи,
 Признал вину: «Спокойной ночи».

 146
 Вот таковы любви незрелые плоды,
 Неподготовленная жажда обладанья
 Способна дело довести и до беды…
 Откуда воспалённого ума желанье?
 Конечно, то гормонов явные следы,
 Равно как недостаток воспитанья.
 Но неуспех полезен также в назиданье,
 Ошибки, даже глупые, ведут к познанью.

 147
 В то время воднолыжный спорт
 В стране едва лишь зарождался.
 В период благодатный тот
 Средь молодых спорт поощрялся.
 Ведь думали, что сам Эрот
 От дел привычных отвлекался.
 Но ладно скроенные феи
 Вмиг опровергли те затеи.

 148
 Но устоять пред грацией скользящей кто бы мог?
 И точно, в шлейфе брызг не дева, полубог.
 Как грациозно выверены все движенья,
 Как точно связаны усилья рук и ног.
 Движенья плавны, нет им утомленья.
 Какое чудное объединенье
 С воды алмазною струёй.
 Как сказочно в лучах паренье,
 Вода и свет слились волшебною мечтой
 И спорят вместе с девы красотой.

 149
 Вот моды воднолыжной крик –
 Прыжок с трамплина – яркий миг.
 Такой особый вид катанья.
 Уж если ты его постиг,
 То ввысь летишь без содроганья,
 Хоть высота намного выше ожиданья.
 Как напряжён полет, но скрыто напряженье,
 Ты ждешь удар, а не воды касанье.
 И, кажется не будет утоленья
 В борьбе с могучей силой притяженья.

 144
 То время многих знаменитостей истоков
 Сам Визбор у костра ФИАНа пел.
 И Гольфанд смотрит чёрным оком.
 Как нравится ему Нечаевой удел
 Быть чемпионкой лишь талантом  и наскоком.
 Едва ль, кто также быстро преуспел.
 Герой включился поздно в гонку,
 Но часто спорил с чемпионкой.

 145
 Понятно, что богатство впечатлений
 Могло не только беспокойного отвлечь
 От частых в битвах с формулами поражений.
 Вы понимаете, о чём веду я речь:
 Иллюзии спортивных достижений
 Тщеславного спортсмена могут подстеречь.
 Но тренировок было мало,
 Герою их всегда недоставало.

 146
 Лишь иногда его гнетёт сомненье,
 Кругом него задачи хлебные решают.
 Иль видит, как легко стремленья
 К высокому успеха ради преодолевают,
 А цели близкие с особым рвеньем
 Молниеносно достигают.
 Но, нет, он не таков,
 Такой успех лишь для глупцов.

 147
 Октавы чуть мне надоели.
 Возьму-ка я размер другой.
 И так милы слогов качели,
 Упьюсь онегинской строфой.
 Её рифм легкое чередованье
 Чуть обратит ваше вниманье.
 Что болтовни грех невелик,
 Когда бы смысл в неё проник.
 И лишь бы было вдохновенье,
 И лишь бы мысль рекой лилась,
 В душе читателя отозвалась
 И обернулась настроеньем
 Поэту мелочи простить,
 Не слишком строго слог судить.

 148
 Вы догадались уж наверно,
 Быт аспиранта описать
 Спешу. Привычкой скверной
 Обычным схемам подражать.
 Начнём, как все, с начала дня,
 Хоть сей шаблон гнетёт меня.
 Однако вот и пробужденье,
 Герой в хорошем настроенье.
 Тем более для пользы дела
 Я выбрал лето, потому,
 Что нравится оно ему,
 А мне уж точно надоело.
 Но вам сумел пообещать
 Миг каждый честно описать.

 149
 А потому простить сумейте
 Глагольных рифм сплошной поток.
 Наденьте кеды и посмейте
 Спортивный выполнить урок.
 Иль вы любители постели,
 Спортивной этой канители
 Смешною кажется игра,
 Но мне бежать за ним пора.
 Вначале повернем за угол...
 Как хорошо, что бег трусцой
 Доступен мне. И я с ленцой
 Сойти бы мог за лени друга,
 Когда бы слова я не дал,
 Догнать героя обещал.

 150
 Мы две реки преодолели,
 Когда мигнул нам светофор.
 Людей потоки обмелели,
 Зачем бежать во весь опор.
 Остановись, нужна степенность.
 Ты на Олимпе, мыслей бренность
 В тебе просвечивать должна.
 Серьёзность в жизни нам нужна.
 Пока асфальтом ноги чешем,
 В мозгах немного бурелом
 Для жизни новой разберём,
 Читателя слегка потешим.
 Вы вправе думать, вот чудак,
 Да разве думают вот так.

 151
 Минут за тридцать от трамвая,
 Что по Вавилова идёт,
 Зелёный остров огибая,
 Бежим, не глядя на народ.
 И вот уже перед манежем,
 Размявши косточки, их нежим.
 Затем, взглянув на храм науки,
 Берём ракетки наши в руки.
 Побить мячом об стенку надо,
 Не зря ж ракетки принесли,
 К тому же грации пришли.
 Окинуть их хотя бы взглядом
 И так при случае сказать:
 «Вы б не хотели поиграть?»

 152
 Но что я, нам ещё зарядку.
 Для рук разминку предпринять
 И, в общем, мышцы по порядку
 Должны со знанием размять.
 А дальше душ, еда и вдохновенье,
 Чтоб скрасить трудное ученье.
 Свободный труд, все ж труд всегда.
 Возможно скука, нет и да.
 Отвлекся я. Окончена разминка,
 А в мыслях уж функционал,
 Вчерашний трудный интеграл.
 Итак, минутная заминка.
 Но есть ещё обратный путь.
 Да можно в магазин свернуть.

 153
 Так полтора часа проходят,
 И жаль потерянных минут.
 Но так здоровье ведь находят,
 А что нашли, то берегут.
 Потери стоят настроенья,
 Да и по зрелом размышленье
 Здоровье стоит тех трудов,
 А с физкультурой ты здоров.
 Как будто вновь я заболтался,
 А должен вам я описать
 И честно, чтобы не приврать,
 Как день типичный составлялся.
 Хотим того, иль не хотим,
 Днём каждым счастье сторожим.

 154
 Едва ль тот день был интересен,
 В нем замечательного нет.
 Но день за днем, союз их тесен,
 На жизнь героя проливает свет.
 Вот он садится на кровать...
 Ах, интерьер вам описать,
 То было бы для вас занятно,
 Не лес же формул непонятных
 За ним следить, понять ли нам,
 Что ищет неокрепший ум,
 В ряду причесанных научных дум,
 Иль видит форменный бедлам.
 Одно, пожалуй, верно мненье,
 Терзает ум его сомненье.

 155
 Но вам хочу я описанье
 Пещеры аспирантов дать.
 По счастью два других созданья
 Подольше нежили кровать.
 Когда герой наш возвращался,
 Любой из них уж собирался
 Почтить присутствием своим
 Источник знаний, что любим.
 Стол на троих всего один
 Мог быть в владении героя,
 Шкаф платяной от вас не скрою.
 Владеет тумбой господин.
 И стулья – три всего на всех,
 Забыл про площадь, это грех.


 156
 Бывало, вдруг он оживится
 И ручкой пишет вензеля.
 Учёным в формулах ведь снится,
 Что вертится по ним Земля.
 И наступают те мгновенья,
 Когда огонь в глазах и провиденье
 Лес формул в пять минут выводит.
 Герой вскочил и напряжённо ходит.
 И видно, очень, очень рад
 Значков рядами бы гордился,
 Когда б другой чудак явился
 И оценил бы знанья ряд.
 Ну, а сейчас так весел он,
 Как будто в буквы был влюблён.

 157
 Но в день иной он по-другому
 Решает сложный круг задач.
 Черкает и как будто стонет.
 Тупик повсюду, хоть ты плачь.
 Попал дурной привычке в когти.
 Грызёт, как школьник, свои ногти..
 Но чаще бойкую натуру
 Смиряет верной физкультурой.
 В такие дни в сомненьях он
 Готов, готов сидеть часами,
 Как будто мысли зреют сами,
 Увы, не зреет так закон.
 Он бросить все тогда готов,
 Торопит ход своих часов.

 158
 Но день бывает необычный,
 Когда идёт на семинар
 Теор-отдела. Люд привычный
 Несёт свои идеи в дар.
 И Тамм своей скороговоркой
 Идеи сложит точно в горку
 И нас с неё начнет катать,
 И у подножья помогать.
 Там Гинзбург, Фейнберг помоложе,
 Докладчик чтобы тоже рос,
 Готовят умненький вопрос.
 Они ведь корифеи тоже.
 Для молодых там вольный дух –
 Идеям смелым их пастух.

 159
 В недавнем аспиранты Тамма,
 Ученые второй волны
 Штурмуют пик идей упрямо.
 Все знают, как они сильны.
 То: Силин, Киржниц, Файнберг, Фрадкин.
 Младые снизу вверх украдкой
 Стреляют умными глазами,
 Скорей расти мечтают сами.
 Герой наш тоже не стеснялся ,
 Вступал в неравный диалог,
 Аргументировал, как мог,
 Весьма свободно изъяснялся.
 Народ немножко удивлён:
 Он так наивен, но умён.

 160
 Вот семинар окончен. Снова
 Учёных молодая рать
 Проблемы обсуждать готова,
 Свои подходы обкатать.
 Здесь сексуальным заполненьем
 С надежно деланным смущеньем
 Сэр Болотовский ублажал
 И тихим голосом вещал.
 Или Максимов анекдотец
 Глубокомысленно сжуёт,
 Он все так важно подаёт,
 Довольно много знает хлопец.
 Пример: Ландау Фрадкина попёр,
 Когда он Льва «нулем» припёр.

 161
 Ну, вот кусочно, фрагментарно
 Я аспиранта день вам дал.
 Простите слог элементарный,
 Которым жизнь ту описал.
 Как видите, нет места для любви:
 Коль рвешь идеи, то цветы любви не рви.
 Но вечером возможны простенькие развлеченья:
 Пин-понг, футбол и под гитару пенье.
 Конечно, аспирантки скучны.
 Одну приметил или две.
 Вредило это голове,
 Когда он брался прямодушно
 Всю ночь страницы текста клеить,
 Украдкой мысли о другом лелеять.

 162
 Понятно, то не вся реальность.
 Бывали дни, когда сдавать
 Готовился он специальность,
 КПСС родную мать.
 Французский выучил он тоже,
 Английский также подытожил.
 Тогда учились они группой,
 Одно и тоже толкли в ступе.
 Он в лингафонном кабинете
 Французских звуков ловит суть,
 Порой забывши отдохнуть,
 В мозги впечатав звуки эти.
 Экзамен сдал легко на пять,
 Чтоб мог потом судьбой играть.

 163
 Довольно вольное ученье
 Способно дать любой итог.
 Нет, говорим мы не о лени,
 А цели, что наметить мог
 Совсем младой идеалист,
 По воспитанью атеист.
 Впервые выплывший на волю
 И гигантизмом в мыслях болен.
 Он мнил, идеей быстрой лишь
 (А ими полна голова,
 Идея эта не нова)
 Проблемы века разрешишь.
 Довольно скоро ясно стало,
 Своих попыток слишком мало.

 164
 И вот  он ощутил впервые,
 Что в формулах не столь силён.
 Идей лихих скачки крутые –
 Вот для чего он был рождён.
 Довольно быстро пониманье
 Он достигал. Порой вниманья
 Постичь глубины не хватало.
 И суть, понятно, ускользала.
 Когда же в формулах тупик
 Его частенько настигал,
 Терзался, нервничал, роптал
 На память. В этот миг
 Он на мгновенье сомневался,
 Что в теорфизику ввязался.

 165
 Но логикой вполне владея,
 Решенье тут же принимал,
 Признаться в слабости не смея,
 Анализ функций изучал.
 Но даже в столь науке точной
 Кружил порой в кругу порочном.
 Но все ж он выход находил.
 В момент такой доволен был.
 Но также чувствовал он смутно.
 Что в математике простые .
 А потому и золотые
 Скачки бывают поминутно.
 Не шашек ясной простоте,
 Привержен был другой мечте.

 166
 Недаром с детства увлеченье
 Он к шахматам лишь испытал,
 А шашек строгое равненье
 Всерьёз искусством не считал.
 И шахмат хитрые интриги
 Искал и находил он в книгах.
 Он как бы летописцем стал
 И книгу целую списал.
 Увы, копить запасы знаний
 Несовременным столь путём,
 Пожалуй, недомыслием сочтём,
 Когда б не возраст весьма ранний.
 То был восьмой лишь школы класс,
 Без дна казался времени запас.

 167
 Теперь же вредной той привычки
 Плоды незрелы пожинал.
 Пытаясь запастись отмычкой,
 Всё больше времени терял.
 Ему б побольше обсуждений,
 Сопоставлений взглядов, мнений.
 Свои ошибки замечать,
 Вопросы ставить, отвечать.
 А он, весёлый нрав имея,
 Всё чаще был в уединенье.
 Искал, искал своё решенье.
 Которое искать не смели
 Те, опыт коих был по-боле
 И темперамент не столь вольный.

 168
 Он вспомнил, было на физфаке,
 То было первой пробой сил.
 Он пробовал себя в принципах драке,
 Обычный семинар то был.
 Тогда идущий в гору Силин,
 Хранилище в мозгу извилин,
 Бюджет свой скудный поправлял.
 Он в МГУ преподавал.
 Тогда герой родил идею,
 Она неверная была.
 Быстра, красива и смела,
 Но в целом просто заблужденье.
 Герою даден был совет
 Учить основы – в них ответ.

 169
 Как жаль, из этого урока
 Весёлый, молодой юнец
 Не смог извлечь ни капли прока.
 Не в этом ли судьбы конец?
 Хотя судьба ему давала,
 Точней сказать напоминала.
 И скоро Файнберг дал намёк,
 Что слабоват его конёк:
 Диплома было обсужденье,
 Герой нечаянно поплыл.
 Похоже, не готов он был
 К ума серьезному крещенью.
 Сомненьем сильным был томим.
 Силён удар был, ощутим.

 170
 Герой же, полон оптимизма,
 Уроки жизни забывал.
 Не то чтоб было пофигизмом,
 Скорей код генов подкачал.
 И в шахматах бывало и не раз.
 Когда победу труд припас.
 Вдруг генов выдержки игра,
 И партию сдавать пора.
 Что ж, это вечный тех удел,
 Кто ценит быстрые успехи.
 И тут теперь уж не до смеха,
 То знак, что интеллект не зрел.
 И хуже, если понял он,
 Что стержень воли размягчён.

 171
 И странно, сходные ошибки
 Ему видны в чужих трудах.
 Их обсуждать готов, поди ж ты,
 Совсем забывши о часах.
 Не правда ль, что-то о старинке.
 В чужих отлавливать соринку,
 В своих трудах не замечать бревна,
 На то любовь к себе нужна.
 Прости читатель, что идею
 У нашего кумира взял.
 Слегка её переиграл.
 Герою ж дать оценку смею:
 Что то не злобы признак верный,
 А просто глупости безмерной.

 172
 Не правда ль, коли ты умён,
 Себе сначала помоги.
 Когда ж окажешься силён,
 Тогда и пробуй пироги.
 Вот англичанин пудинг ест,
 Не сразу весь в один присест.
 Он мудрость преподносит нам
 И, видимо, умнеет сам.
 Читатель, слышу твой упрек.
 Наскучить могут поученья,
 Ну, сколько можно этих пеней,
 Полезен будет твой намёк.
 Теперь я увлекусь едва ли
 Простым писанием морали.

 173
 Соединять бы мог конкретность с общим,
 Ему бы не было цены.
 Но зря на гены часто ропщем,
 Любые обществу важны.
 Но время нет, не выбирает нас.
 Ты счастлив, если в резонанс
 Со временем твой пик попал,
 Ты гребнем счастья волны стал.
 Тогда других людей признанье
 Легко со славой обретёшь
 И славы дань легко сберёшь
 И не напрасны все старанья.
 Тебя объявят мудрецом,
 Лавровым наградят венком.


 174
 Итак, с героем всё нам ясно,
 Успех мгновенный ловит он,
 И силы тратит он напрасно,
 Порочным кругом увлечён.
 Ему б сменить круг увлечений,
 Смириться, что уже не гений.
 Но он в порочном круге том
 Лишь верой держится в «потом».
 «Потом с ядром я разберусь,
 Кросс-симметрия мне ясна,
 Подарком нам она дана.
 Потом статистикой займусь».
 В «потом» источник оптимизма.
 Ужель в том свойство организма?

 175
 Ужель игра тех радикалов,
 Что с химией белка дружат?
 Сплетенье мыслей идеальных
 Белковы цепи сторожат?
 Ужели часть наших стараний
 Лишь плод привычного питанья?
 Казалось, водка и вино
 То подтверждают нам давно.
 Иль хищников слепой удел:
 Тех, кто траву желает лопать
 (Хоть и красива антилопа),
 Догнал, схватил и жадно съел.
 Хозяева ли мы судьбы,
 Иль жертвы генов ворожбы?

 176
 Но их работы очень сложной
 Нам знать едва ли суждено.
 Но что мы знаем непреложно,
 Любому пробовать дано.
 И вот герой, судьбы не зная,
 Лишь с опытом других сверяя.
 Идет, не замечая тренья.
 Удачи жаждет, озаренья.
 Но толь бесплодно направленье,
 И выбрал сам себе тупик,
 И крылья обломал, и сник.
 Ему не светит продвиженье.
 И здесь наскучил ему мир,
 За счастьем едет он в Алжир.

 178
 Вот где герою пригодились
 Над языком Francais* труды.
 Кому б финты такие снились,
 Не признак то ль большой беды?
 Он верит в собственные силы,
 И благо б вера приносила
 Ему на блюдечке плоды.
 Пока ж метания туды-сюды.
 Казалось, логики решенье
 Готовит верный результат.
 Тем более, фантазией богат.
 Но та красива лишь в воображенье.
 За поворотом, поворот,
 Но где ж успех, когда придёт?

 179
 Пока не кончилось терпенье
 Отслеживать героя путь,
 На камня яркие творенья
 Я приглашаю вас взглянуть.
 Довольно жарким южным летом
 Смотреть мечети, минареты.
 Дух мусульманский только зрел
 И был тогда еще несмел.
 Арабизации пошёл процесс,
 Язык французский уступал,
 Теснить его арабский стал.
 Но обойтись пока что без
 Французского всего снабженья
 Ни духу не хватало, ни хотенья.

 180
 Союз Советский был тогда
 На взлёте социальных сил.
 То были лучшие года,
 Когда успех труд приносил.
 В Алжир он слал учителей,
 Чтоб агитацию смелей
 В арабский мир они несли
 И тем прогрессу помогли.
 Арабы помощь принимали
 (Найдется ли такой чудак,
 Не взять хоть что за просто так),
 Догматам в такт слегка кивали,
 Но всё же шли своим путём,
 Что очень скоро мы поймём.

 181
 Но быстрый ход строфы чудесной
 Наскучить мог, иль я не прав?
 Коль так, мне будет это лестно,
 Но мне бы быть в плену октав.
 Иль лучше пользовать совместно,
 Страницы с жаром исписав,
 Размера два, иль даже три,
 И то в главе другой смотри.