Когда идет гражданская война...

«В гражданской войне всякая победа есть поражение»
Марк Анней Лукан


Еще дробился колокольный звон,
Хмелел народ...
Смятением объятый,
Санкт-Петербург давно был обречен
На диктатуру пролетариата.
И день, и ночь была настороже
Внезапно одичавшая столица.
Грядущий Апокалипсис уже
В кошмарных снах увидели провидцы.
Еще звенели лихо бубенцы,
И в ресторанах подавали мидий...
Неисправимых сыновей
Отцы,
Стыдясь, предпочитали ненавидеть.
А сыновья смеялись им в лицо,
Словам предпочитая револьверы,
Чтоб разрядить их,
Может быть, в отцов...
Во имя веры все...
Во имя веры...

* * *

Страна языческих пожарищ,
Убогих через одного.
Возьми грех на душу, товарищ,
И шлепни брата своего.
По-христиански, под осиной
Схороним братца, а потом
Мы смерти вескую причину
Отыщем классовым чутьём.
Товарищ, медлить не пристало.
Увидел сук — руби сплеча.
Ты есть боец ревтрибунала,
Ты носишь бант из кумача.
Товарищ, выпей и согрейся,
Не первый, не последний он…
Ушел в туман французский крейсер,
Мерцая золотом погон.
Страна Святых и святотатцев,
Икон, благословивших зло.
С Россией тяжело расстаться,
И не расстаться тяжело.

* * *

«Настало время скрипок, господа!»,-
Уселся дирижер на пень трухлявый.
А сотня ожидала переправы,
И музыку в себе несла вода.
Перебирал, как струны, камыши
Подкравшийся, пропахший гарью ветер.
И солнечные зайчики, как дети,
На берегу резвились от души.
Река здесь начинала свой разбег,
За плёсом вырываясь на свободу.
Измученные кони пили воду,
И пленных было десять человек.
Смотрел на всё устало дирижер:
«Горнисты, господа, в десятке первых,
Играть начнем большевикам на нервах,
И чтобы чисто, шашка – не топор.
На то и щуки, точно, караси?
Станичники, вперёд и по приказу
Руби красноармейскую заразу
От ноты «до» до ноты «выноси»!
Настало время спирта…
Офицер
Фуражку снял, тряхнул седою прядью,
Полковника назвал позорной б..дью…
…А дальше…
…A la guerre comme a la guerre…

***

Мертвецов везли обозами,
Шли живые в Питер пешими.
Говорят, туман был розовым,
На крови густой замешанным.
Над Кронштадтом вились вороны,
Над собором, да над башнями.
Полыньи зрачками черными
В глубину манили страшную.
Кровь за кровь - цвели подснежники
Над могилами расстрелянных.
На цветах клеймо мятежное -
Тоже молоды и зелены.
Сколько судеб исковеркано,
По ночам рыдали матери.
Вы в Кронштадтский лед, как в зеркало,
Посмотрите повнимательней -
Небо серое разостлано.
Наступали дни пасхальные.
По церквушкам над погостами
Гасли свечи поминальные.
Отгремело лето грозами,
Шли невесты на венчание.
А туман остался розовым,
И вода хранит молчание...

* * *

Ну, вот и всё.
«Подъём, пацан, на выход.
Не обувайся, топай к той стене».
А у крыльца кустится облепиха,
И очень тихо...
Страшно очень мне.

Закрыл глаза - мальчишкой босоногим
Иду на речку с батиным сачком,
А следом Бог... Точней, другие боги -
Почти, как я, но каждый с винтарём.
«Эй, паренёк, тебе, поди, семнадцать?»
Шестнадцать мне…
Шестнадцать будет мне.
Мамуля, мам! Да погодите, братцы,
Не надо мне, не надо к той стене!

«Вязать глаза?
Да ну его, пусть видит.
Баб уведите лучше за сарай.
Чего грустим? Чай, не на панихиде.
Иван, тащи гармонь!
Пацан, вставай
К стене и…

…Пли!»…
Упал, кричу протяжно…

…«Добить!»…
Ну, наконец-то тишина…

…А кем я был?..
Да так ли это важно,
Когда идёт гражданская война…