Там, где втаптывали в грязь...

Там, где втаптывали в грязь
благороднейших людей,
коль не лжёт,
поэт -
не князь...

Заумь - это та же ложь -
лит.элиты
скрытный
нож -
лжи базаров, площадей,
разрушая с жутью
буден
связь -
повредней...

Я давно уже привык,
Богом данный мне родник
с убиенными делить,
чей почин в его струе,
силой бытовых копыт,
как Пегасовых когда-то (это помнит Геликон)
бьёт
в бесед астральных свет,
упраздняя мира мразь,
не роняя тот язык,
что дарует небосклон
в долг вменяющий не ныть,
через быт -
петь
бытие,
через смерть
строкою длить
драгоценнейшую нить
певчих не умевших жить
в славе мира
и в почёте,
вне банкетов,
вне изданий,
вне печатных раздуваний
жаб от слова
до быков
лопавшихся без остатка...

Вещая моя тетрадка -
храм не временных основ -
временных,
стожильных,
верных
тем, что пели
под серпом,
прорастали через молот,
плугом называли сталь
массовых ночных расстрелов,
нагло скроенных неволь,
коль мне выпала юдоль,
как и им -
непреходящей
и роднящей
времена,
страны,
в строе зычных слов
остаётся та же боль,
а за боль в стихах - в миру
боль плодящем,
разве хвалят?! -
на телесном,
на пиру -
не с руки петь о небесном,
"буги-вуги",
"трали-вали" -
ход
доходы приносящий
там, где лучших убивали
за стихи,
которым тесно
было в жутком карнавале
людоедов
палачей...

Там, где втаптывали в грязь
благороднейших людей,
коль не лжёт, поэт - не князь
и успех его речей -
в скалы спрятанный ручей,
чья победа -
твердь ветвясь
просверлить
и к небу взвиться,
неизвестна
миру вязь
хода строк,
что в росте
снова -
её видит только Бог,
знают те, что на погосте
спят телами,
прахом став,
духом в разговоре звёздном
над пустыней самой мрачной
с жаждой лютою духовной
в шёпоте живом парят
на причастных к ним устах
с именами в именах
неизменчивых...

Аминь.