Ностальгия

                «Трещина, расколовшая мир,
                прошла через моё сердце…»
                Г. Гейне

       «  Я иду по следам за потерянной мною судьбою.
          Только как отыскать под асфальтом затоптанный след?
          Боль потерь не могу, столько лет не могу успокоить –
          Невозможно поверить, что больше на свете вас нет… »

               
               

   Наверное, судьбе было угодно, чтобы я не расставалась
с улицей моего детства. Нет, были, конечно, и отпуска, и
командировки; случалось, за мною закрывались двери боль-
ничной палаты, но всегда с ней сохранялась прочная связь –
или дом, или работа.
   Улица моего детства, скоро четверть века, как я не живу в твоём
доме, построенном из красного кирпича в начале тридцатых
годов, но каждый свой рабочий день я начинаю с того, что говорю тебе:
«Здравствуй!»
    Я иду по твоим тротуарам, пересекаю каре двора, где
прошло моё детство, через высокую квадратную арку с колоннами 
 выхожу на сквер, где деревья посажены в год моего рождения,
и где в трагическом сорок первом упала бомба – метили в институт, где я сейчас работаю.
   Мне казалось, я всегда могу войти в свой подъезд, -
я имею на это право, поднять ся на пятый этаж, войти в  «свою»
квартиру – ведь там живут мои воспоминания, там знаком каждый
изгиб коммунального коридора, там родные стены, которые всегда
помогали, - разве они не ждут?.. Эта мысль не даёт мне покоя.
   Ещё несколько шагов , и я во дворе – и каждый раз сладко ноет сердце.
   Казалось бы, я вижу и этот двор, и этот дом, и эту улицу почти
каждый день – откуда же эта тоска, ведь всё должно стать привычным
и будничным, и в доме не осталось знакомых лиц…
   Твержу себе:»Нет, нет», но воспоминания притягательны, рука
сама открывает дверь подъезда, - и сразу разочарование: стены
облицованы мелкой плиткой, подъезд стал неузнаваемым и чужим.
Воспринимаю это как предательство. Может, вернуться?..
   Но ноги сами несут меня наверх, и, странно, я не замечаю крутизны старых лестниц,
рука привычно скользит по перилам. Скорее! Вот она, дверь!
   Стою в растерянности – после капитального ремонта старые двери заменены.
   Машинально начинаю спускаться, медлю у окна – те же знакомые
очертания рамы, тот же дом напротив, освещённый солнцем.
   Непередаваемое чувство охватывает меня,на мгновение я переношусь в
детство, оглядываюсь, ищу…  Мама!.. Её уже нет. Есть  только чёрный
гранитный обелиск на их, Общей с отцом, могиле на кладбище, которое
мы всегда называли Немецким.
   Мои родители… Какое трудное время отвела им судьба! 
   Часто, подходя к нашему дому, я представляю себе, как
отец возвращается домой в августе сорок пятого, пытаюсь постигнуть,
какие чувства он испытывал.
   Призванный на второй день войны, прошедший её связистом на передовой,
сколько раз он смотрел смерти в глаза? Сколько друзей потерял
летом сорок пятого в Брянских лесах? Что спасло его? Не эти ли стены, что
тянули его к себе долгих четыре года, напоминая о себе скромными
треугольниками писем?
   Представляю его входящим в наш огромный двор, в дальнем углу которого
стоит чёрно-белая корова, а вокруг неё кое-как одетые дети с
противогазными сумками через плечо…
   Впрочем, что это я – это картинка из голодного сорок второго, а противогазы мы сняли в конце сорок третьего…
   Вот он входит в гимнастёрке с широким кожаным ремнём и вещмешком за плечами, с надеждой на будущее, а жить ему остаётся чуть более трёх лет.
   Да, война метила не только свинцом!..
   Как часто после его смерти, лёжа в углу на своём диване в нашей крохотной
комнатушке под крышей, закинув руки за голову и уставясь в потолок, я вспоминала его
судьбу!
   Моя поза не была случайной. Он был особенным, наш потолок, он нёс на себе  следы
войны в виде огромной расползающейся трещины, образовавшейся от взрыва упавшей в соседнем сквере бомбы, и которая, сколько её ни заделывали и ни замазывали,
появлялась вновь и вновь, как незаживающая рана.
   Я стою на площадке у окна и борюсь с желанием позвонить в незнакомую мне теперь дверь и попросить разрешения взглянуть…

   Я уверена – трещина там, на месте, ей не страшен капитальный ремонт. Это не просто трещина – это след! След прошлого.
   Делаю над собой усилие и медленно спускаюсь, рука привычно скользит по перилам. Вот оно! Старые деревянные перила оставлены – потому так привычно легла на них
рука, это они сейчас, взбегая наверх узкой тропинкой, привели меня в мир моего детства, заставили пережить несколько счастливых и горьких мгновений. Бьются пульсом в виске  строки:

                Вновь я трогаю ручки дверные и глажу перила,
                Только дерево долго людское тепло не хранит,
                И за годы прошедшие чувство любви не остыло,
                А стена холодна, как на вашей могиле гранит…
 
   Людское тепло хранит память. Прошлое живёт во мне незажи-
вающей трещиной. И сейчас, когда я пишу  и перечитываю эти строки, всё
так же щемит сердце.
   Мы тянемся к прошлому. Мы возвращаемся.
   И я ещё приду…

                1985 г.