Белый вальс

БЕЛЫЙ ВАЛЬС 
               
Я приеду в Париж светлой осенью прошлого века,               
Мастерскую сниму в небесах на жилом чердаке,
И в открытом окне   
                облаков неземная засека 
Спрячет ёлочкой башню в застывшем на миг далеке.  

А поближе – внизу –               
                в разных уровнях тёплые крыши,
С островками платанов, растают в закатных лучах,
Но покуда растают,
                в них ветер искрящийся рыщет,
Чтобы радужный свет даже ночью совсем не зачах.

Белый голубь шумливо присядет на мой подоконник:               
Видно, очень дружил птичьей дружбою с прежним жильцом.               
Задрожит паутинка 
                в углу, как в избе под иконой,
И обычная пыль для фантазии станет пыльцой...

А потянет на землю –
                кручёною лестницей с неба
По железным ступенькам, с рисунком затёртым,               
                вернусь
(Не забыть бы для голубя свежего белого хлеба.) 
В развесёлую жизнь и осеннюю светлую грусть...

Из оконца подвального,               
                словно совсем издалёка,
С хрипотцою чуть-чуть прозвучит: «Rond de jamb en l’air...»*
И осеннюю грусть озарит беззаботная лёгкость,
Превращая бистро на глазах в загулявший партер... 

Затянувшийся акт      
                любопытством пустым не нарушу:
Хоть пойму кто сказал, что богатые – скучный народ... 
Тёмным ромом «Сент Джеймс» согревая озябшую душу,
Мелодраму от автора слушал бы ночь напролёт.

...А теперь он им скажет: «Нельзя победить человека...»               
Может быть, и нельзя... Но не каждый, увы, Человек.   
Тут не знает никто, что в российской ночлежке   
                от века
Всё давно решено – к счастью ли? – на грядущий тот век... 

Свет в студийном оконце, как солнышко чьё-то, погаснет.               
Разбегутся девчонки, – всегда есть куда убежать...
Я ведь тоже бегу   
                от себя на случайном Пегасе, 
Догоняет лишь память, тревожная будто межа...               

Психология памяти...               
                Взгляд повстречается грустный, –         
Возвратится любовь, невзирая на горечь обид:    
Тот же лист на ступеньке      
                под робкою лодочкой хрустнет,
И ворчливо ступенька сквозь целое время скрипит...
 
Эта женщина – к нам...               
                За пустующий столик присядет, 
Хрипотца прозвучит, как привычный осенний акцент,  
И мелькнёт звездопад в ненавязчиво брошенном взгляде, – 
Завсегдатай, видать: принесли запрещённый абсент. 

Сквозь дымок сигаретный почудится тихое:         
                «Здравствуй, –  
Веселящей полыни, что жизни глоток, отхлебнёт, –       
Отменяется трезвость, – пошутит, –    
                постылое рабство,   
И почившей морали пора оприходовать гнёт...»

Озираюсь тайком: откровенные мысли – ко мне ли?    
Улыбнётся опять... Пригублю заскучавший бокал.      
На жакетике брошь:   
                асимметрия белых камелий 
Древним символом осени скрасит сердечный оскал.

Понимание ли за подслушанной мыслью настанет,
Или время полыни подходит невольно уже?    
...Улыбнётся и мне, 
                приглашая улыбкой на танец:  
«Слышать музыку вальса даровано редкой душе...»

...И знакомые звуки   
                души удивлённой коснулись.
Оказалось, что вальс – разновидность житейских свобод...
Невесомость, как в детстве, сначала волнует: 
                ко сну ли? – 
А потом избавляет от многих недетских забот.

И весёлые дети в забытые кегли играют.
К задушевной партнёрше, что телом, душой припаду...  
Цветники и газоны,
                шершавый от времени гравий:
Мы кружимся, должно быть, уже в Люксембургском саду.

У бесчисленных статуй по ходу меняются позы,
Только Леди Свобода – осунулась что-то с тоски,
И деревья  в аллеях         
                внизу, словно томные розы:
Будет ветер сильнее – осыпятся все лепестки...

Промелькнул «Баль Мюзет», – довоенных годов танцплощадка...
Снова крыши и трубы –   
                на склонах и между холмов,
И вослед с танцплощадки рыдает гармошка нещадно,
Даже чудится вальс из часовенки – вместо псалмов.

Не заметил: когда
                крутизна потянулась на убыль...
Что там Сена да остров Ситe до реальной красы? – 
Сокровенная дрожь:
                приоткрылись припухлые губы,
И миндальная сладость разбавила привкус росы...

«А давай улетим?.. Ну зачем тебе бренное тело?
У крылатой души – безгранична мечты круговерть.
Обретая свободу, почувствуешь глубь даже в белом, –   
Неразгаданный мир...»      
                «Не могу: для неё – это смерть.»

...И сжималась она, как Вселенная – в точку – до взрыва,
На ресницах искрясь, термоядерный скрыла накал...
Эта женщина вдруг
                повела головою игриво,
И слезою душа сорвалась в недопитый бокал.

2012-й Июль
Montreal


*Круг ногой в воздухе, стойка на левой, правая в сторону,
круговое движенье голенью наружу или внутрь.