Тот Алисе. О живописи на пленэре

               
              I

Великий Тот на тысячи целковых
Себе холсты и краски закупил
И набираться впечатлений новых
(Зачем?) на Юго-запад укатил.

Быть может Тот, скучая по дояркам
Коровам и парному молоку,
Цветочкам разным проживал не ярко,
Полёживая дома на боку;

А потому решил, что Украина
Ему вполне подходит как мечта,
Уже дивчина грезилась у тына
Луна и звёзды, вишни – красота!

Кто лучше всех прочувствует красоты,
Создателя творения почтит?
Внимательно, дотошно так, до йоты?
Понятно же, художник и пиит!

Художником Тот сделался не медля:
Чернильницу забросил и перо,
Подобно древним, как треножник медный
Он водрузил этюдник. На ведро

Присел, поскольку барабана
Не оказалось как-то под рукой –
"Всегда готов!" И было утро, рано,
Вставало солнце и царил покой.

              II

Украинский крестьянин, торжествуя
Уже вставал, готовился к трудам,
Прокашливался, русский мат рифмуя
К заведомо украинским словам.

И под кряхтение, при грохоте металла,
Почти что под Есенинскую грусть
Тот прозревал, а Русь уже вставала
И починялся трактор «Беларусь».

И вдохновение волнами наплывало,
Осуществлялись древние мечты –
Прекрасно же при грохоте металла
Писать с натуры травы и цветы!

Тот приступил: оттенками любуясь,
Контрастами, и в совершенстве форм
Тот видел Бога потому, волнуясь,
Однако же придерживался  норм.

Ну, есть они, открытые законы,
Которым следует художник и пиит,
И музыкант, и лекарь... Чтут каноны
В искусстве все, как то и надлежит.

Хоть Тот и знал из опыта: помянешь
Создателя не всуе, а с душой,
Тем более, уж если думать станешь
Проникновенно как-то, хорошо,

То сразу же и явится лукавый.
И он явился! В ухо хохотнул
Цветочки, мол, рисуешь, а для славы
Другое что-то лучше бы рискнул.

             III

К примеру, умникам представил бы задачу
С историей и выводами к ней
И пусть решают, что всё это значит,
И пусть упьются умностью своей!

Берёзки с колокольней – патриотам,
Старинных витязей, опять же, только им!
Но главное, чтобы признали Тота,
Побольше содомии «голубым»!

Уважил бы ты знаками масонов
Еврею намекнул бы – я, мол, тот...
Церковникам – незыблемость канона,
А кто теперь распятого не пнёт?

Готические латы с Челубеем
И Пересветом – всё перемешать!
Наполеона с Гитлером и Змея
Вселенского туда же, твою мать!

Бес наговаривал сюжеты и бесился
От бестолковой сущности всего
И от Христа, что сдуру заявился,
И от Отца небесного его...

Он призывал свободу для свободы,
Он попирал законы и кресты,
- Войну и революцию – народу!
И требовал ошейники ввести...


             IV

Тот слушал беса, как всегда, не смея
При пафосе таком перебивать,
Однако же не очень пламенея
Идеи эти все перенимать.

Но памятуя бесовы повадки,
Тот лакомство готовил на десерт
Предчувствуя, как это будет сладко,
Когда мясной закончится обед.

И сразу выдал в паузе, безбожник,
Мичурин, мол и Дарвин виноват!
Что может бес, не сделает художник,
Мол, успокойся, не волнуйся, брат.

И Тот понёс такую чертовщину –
Естественный отбор, онтогенез;
Коллайдер, мол, всему первопричина,
Но главное Мичурин и «ликбез»!

Мичурин скрещивал каких-то инфузорий,
И получился этот дивный сад,
А может быть уже и лепрозорий,
Зато в нём каждый ныне демократ!

И никаких богов тебе в помине
Здесь никогда и не было, и нет
И даже чёрт в чужой теперь личине,
А может быть и чёрта тоже нет!

- Какой Мичурин! Не бесите беса!
Что за кретин! Откуда ты такой?
Тот делается почему-то весел,
А дьявол убирается домой.
             
             V

Тот, осторожно думая о Боге
Посредством кисти, тихо отдыхал.
Как пыль с дороги улеглись тревоги
Крестьянин, как и прежде, ликовал.

На Припяти заглушенный реактор
Немым укором выставил трубу,
Зато взревел и покатился трактор
И тракторист благословил судьбу.