Светотени, гл. 16

Утром завтрак – и на ток.
Подхожу я к дяде Ване.
- Ну, здорово, паренёк!
Что, опять у вас собранье?

- Отложили на потом:
Нынче вечером, - сказали.
- Заклюют? – Да не помрём!
- Исключать тебя?  - Едва ли!

Никакой за мной вины.
- Не грешили? – Крест целую!
- Не поверят!  - А должны,
Хоть куратор ни в какую!

Заварушка началась.
Поглядим, что будет дальше.
- Подошла ко мне вчерась
Эта ваша генеральша.

Что да как? А я – молчок:
Мы, Живцовы, не из бОтал*!   (* Тут: не из болтунов)
Если, мол, с работы сбёг,
Дак зато и поработал!

Та заводит про ТВОЮ:
Мол, не вместе ли ушли-то –
Я опять про то пою,
Как трудились вы сердито*:   (* здорово, ударно)

Выходили спозарань
И пластались до упаду…
- Ну, спасибо, дядя Вань,
Всё вы сделали как надо!

… С «дядей Пашей» разговор
Шёл в минуты «перекура».
Начинал его он хмуро –
С виду, словно прокурор,
Да и вся его фигура
Выражала мне укор.

А в сторонку поманив,
Говорил всё с той же миной:
- Пусть роман у вас невинный,
Не поверит коллектив
В благородные причины
И возвышенный мотив.
Эти милые девчины
Намотают вас на шкив.

Надо действовать хитрей,
Чем орудуешь ты плицей.
Говори, что пожениться
Вы давно решили с ней.

Это будет им как мёд,
Тут вас каждая оближет!
Только кланяйтесь пониже,
Ведь чем больше сладкой жижи,
Тем скорее вас народ
Пожалеет и поймёт.

Анна будет наседать
Хуже тёщи и свекрови,
Будет бить тебя до крови,
Как разгневанная мать.

Не пугайся, но пойми:
У нее такая доля,
Озвереешь поневоле
С вами, шалыми детьми.

Для  неё в тебе всё зло:
На святое ПОДНЯЛ … руку.
- Ладно, староста, дошло!
И спасибо за науку. –

… С  Томой встретились в обед,
А потом подальше сели
От рабочей карусели
Отдохнуть и на совет.

- Как, напарница, дела?
Любопытствуют девицы?
- Молча я зерно гребла,
Не давала подступиться.

-- А кураторша? - Она
Многим что-то говорила.
- Раз у нас идёт война,
Анне армия нужна,
Подавляющая сила.

Нас тут было двадцать пять,
Минус четверо не наших
(Увезенных, помнишь, вспять),
Тех, - кто ездит разгружать
Элеваторную кладь,
Минус – голос «дяди Паши».

Получается в расклад –
Минус нас двоих – семнадцать.
Если даже пять ребят
Пожелают воздержаться,
Двое-трое забузят*,   (*Буза – шумный протест, скандал)
Нам и  с этим будет мат
Безо всяких комбинаций.

Девять «против», девять «за» -
Это рапорт о победе
Тех, кто жмёт на тормоза
Или дальше лихо едет.

Ты считала, кто за нас?
Я уверен – единицы,
А у ТОЙ – большой запас:
Несомненно,  все девицы.

Вот пять рук, а то и шесть,
Не хватает три-четыре.
Но у нас таких не счесть,
Кто, услышав слово «честь»,
Станет «всех честнее в мире».

Так что нам с тобой хана –
Враз с нас срежут колоски-то,
А ведь ты мне не жена,
Чтоб быть срезанной, как жито.

Отрекись, потешь* народ,   (* сделай ему приятное)
Осуди «врага народа».
Пусть один из нас умрёт,
Чтоб другому дать свободу.

- Дорогой, захлопни рот!
Где ты взял такую моду –
Прыгать задом наперёд?
Не предам тебя я сроду*     (* никогда)
Я не та!* … И  ты не тот*!  (* не такие!)

- Погоди, не горячись!
Ты прикинь, что скажут дома,
Услыхав, в какую «высь»
«Поднялась» их дочка Тома.

Что ты скажешь им в ответ:
«Всё равно его не брошу»?
«Знаю Гошу много лет»?
«Лучше Жоры парня нет,
И за ним пойду след в след,
Понесу любую ношу»?

И в могилу ляжет мать,
Натерпевшись от знакомых,
И отцу не миновать
Злой реакции райкома*.  (* райкома Партии – и конец всему!)   

- Ладно, Жор! Не нагнетай!
Не клади в гроб раньше смерти!
Вы, товарищ, наш Алтай
На казахский лад не мерьте.

Если там «живьём едят»,
То у нас не людоеды.
Я надеюсь на ребят –
Не допустят ИХ победы!

- Вы, товарищ, оптимист,
Оптимизм ваш – просто вера.
Но  Аксюта-то речист,
Он привык сносить барьеры,
Ну а вас за «кавалера»
Скрутит, что табачный лист.

Анна тот ещё боец,
А за нею – тень декана.
Словом, поздно или рано,
Но «любовникам» - конец.

- Ты, я вижу, сам хорош!
Может, бухнешь на колени
И  себя преподнесёшь
Как источник «преступлений»?

Ну, давай порадуй их,
Положи себя на плаху!
Я-то думала, ты лих,
А гляжу, намок от страху!

- Да, боюсь! Да, виноват,
Что увлёк тебя в ту яму,
Из  которой путь назад –
Это путь к беде и сраму.

- Так за ручку  и повёл,
ОколпАшил* детку тонко,   (* одурачил)
На глазах у всех орёл
Сгрёб несчастного курёнка!

Я сама пошла, сама!
Мне не пять, а восемнадцать!
Если ждёт нас Колыма,
Будем вместе добираться!

- Коль зашло о Колыме,
То приходится… открыться.
Не могу держать в уме
Жизни тёмные страницы:
Мой отец … сидит в тюрьме,
Как «пособник заграницы».

«Враг народа»  был и дед,
Так что я преступник тоже.
Вот откроется секрет
Этой «честной молодёжи»,
И пойдешь за мной «след в след»
По глухому бездорожью!

Про отца я всё скрывал:
Бросил, мол, меня он с мамой.
А ведь есть МАТЕРИАЛ
В КОНЦЕЛЯРИИ, той самой –

Слёзы хлынули ручьём
Из очей моей Тамары.
- Жора… (всхлип)… а ты при чем?
Ведь отец … и дед (всхлип)… старый…

Что ты (всхлипы) … как… овца …
Ожидаешь (всхлипы)… бЕды
Сын (рыдая)… за отца…
Не ответчик… а … за деда…

- Тихо, Тома, смотрят ведь!
Что подумают враги-то?
Скажут: силы нет терпеть –
Значит, жизнь ее разбита.

Уж злорадствуют, поди,
Добронравные девицы,
А суровые вожди
Жаждут крОвушки напиться. –

Но, взмахнув рукой, она
Побежала с тихим плачем…
… Помоги нам, Целина,
Если мы хоть что-то значим! –


- Стоит растерянный студент
И ощущает в горле спазмы.
Жду ваших реплик, оппонент,
А пуще – вашего сарказма.

- Зачем же вам сарказмы непременно?
Почти приемлем автор дневника.
Но, согласитесь, массовые сцены
Здесь самое удачное пока.

По-моему, все списаны с натуры.
Цитируете чей-то протокол?
Скажите, вы и он – одна фигура,
Одетая то в робу, то в камзол,
Иль ваш характер – только арматура,
А прочее – ваш полный произвол?

- Благодарю за милый тон,
Которым это вы сказали:
Себя узрел я в кинозале
Сиамским слитком двух персон.
Он – это я в моём начале,
Я – это он как эмбрион.
Все эти страсти и печали
Звучат с моими в унисон.
Характер – оттиск на медали,
Которой каждый награждён,
Как стержень личности, едва ли
С годами будет согнут он.