Дарвинизм

Пусть детство было мне не розами увито,
Игрушек мало, только много чудных книг.
Вдруг появился в нем опасно-ядовитый
Далекий родственник – насмешливый старик.

Он был гоним за злые каверзные речи,
С ним сын родной, и тот общаться не хотел.
Я вспоминаю глупый казус первой встречи:
Наш кот с испугу на него вдруг налетел.

Все от смущения дар речи потеряли,
Он хохотал до слез: «Нет, это не спроста!
Вы преступление так организовали,
Что покушенье было с помощью кота!»

У нас он жил, и с ним хлопот было немало,
И доходило дело до ужасных ссор…
Но я всегда с большим волненьем ожидала,
Когда со мной начнет он умный разговор.

Сухой старик с такою желчностью и болью
Свои сентенции мне высказать хотел…
Костюм единственный, давно побитый молью,
На нем печально, как на вешалке висел.

Да, было время, что под гром аплодисментов
С высокой кафедры слова его неслись!
Он был ценим и популярен средь студентов
За светлый разум и сократовскую мысль.

Но мне тогда казался древним и столетним,
И слог возвышенный пугал меня не раз,
Когда в экстазе пред ребенком малолетним
Метал он перлы непонятных мудрых фраз.

Я в десять лет была единственной студенткой,
И хоть немногое могла тогда понять,
Но научилась видеть в яркие моменты,
Как сила чувств над прозой может возвышать!

Старик рассказывать любил о дарвинизме,
И ядовитых фраз нисколько не жалел!
Я получила от него учебник жизни,
Как жаль, что большего сказать он не успел…

Ах, может быть, тогда бы я не совершила
Таких ошибок, безнадежно-роковых…
Но старика забрала темная могила,
А в жизни я уже не встретила таких.

Он мне вещал, как мыслил Кант или Спиноза,
И вдруг себе сентиментальность разрешил:
Что в этой жизни – в этой куче из навоза!
Я – дивный перл его измученной души…

Старик беседовал со мной вполне на равных,
Не раздражался, на вопросы отвечал.
Но как пугал меня тогда ужасный Дарвин,
Он не догадывался и не замечал.

В природе дикой только сильный выживает,
А слабый зверь на гибель сразу обречен.
Ведь все доказано, иначе не бывает,
И это есть седого Дарвина закон.

Но я тогда была еще совсем ребенком,
Мне дух протеста диктовал мой эгоизм:
И я выхаживала кволого цыпленка,
Чтоб опровергнуть беспощадный дарвинизм!

Пусть со зверями было все вполне понятно,
Но как живет весь долгий человечий род?
Ах, как же истину услышать неприятно:
Закон тут действует совсем наоборот!

Хоть дарвинизм конкретно факт не объясняет,
Но, видно, так уже устроен человек:
Кто чист душой, тот неизменно погибает,
А вот подлец жирует весь свой долгий век!

Всего страшнее лицемерье и коварство:
Их никому не удалось преодолеть!
И если станет жизнь угрюмым темным царством,
Есть два пути: погибнуть или озвереть!

Блуждая в сложных лабиринтах дарвинизма,
В сомненьях тягостных возможно потонуть…
И, заглянув однажды в бездну пессимизма,
Мы к Шопенгауэру прокладываем путь.

Ах, бедный Дарвин, на него теперь гоненье,
Его теорию разбили в пух и прах!
Но каждый день я получаю подтвержденье
Его закона жизни в людях и зверях!

Зачем винить судьбу, эпоху или случай?
Ведь прав был Дарвин, и закон его живет:
Среди зверей в природе выживает лучший,
Среди людей, к несчастью, все наоборот!