Прогулка

В рассвет уходим, ведрами скрипя,
к колодцу, окруженному скотиной,
и ветер дует в сонные глаза,
по-августовски теплый и бессильный,

колышет шерсть у лающего пса,
сдувает мух с коров массивных,
жующих зелень на заре, и иногда
сгоняет капли с трав порывом сильным.

Рассветом дышим, скошенной травой…
Прохлада  бьётся в стекла, лижет пальцы.
И по тропинке, скованной росой,
течет разбуженная, солнечная масса.

Бегут лучи сквозь стекла старых изб,
пикируют вороны на каркасы
открытых огородов, где редис,
и огурцы, и помидоры ждут объятий

людских и обогретых пятерней,
тянущихся за сочными плодами
в надежде накормить своих детей,
взращенных небольшими деревнями.

Стоят дома под красками зари,
дремучий лес качает деревами,
скрипит и оголяет свои пни,
показывая небу свои шрамы.

Бредём к воде вдоль вереницы крыш
бревенчатых, в фигурах треугольных,
из-под навесов вылетает крик
рассветных петухов, раздором полных.

Хрустят дрова в дровяниках косых,
скрипят колеса тачек, неспособных
перевести весь материал в порыв
рабочих сил, жарой непокоренных.

Прогулка за водой в конец деревни
сосновым ветром заполняет ведра,
к далекой каланче магнитит зренье,
привыкшее за сутки к острым звездам.

Прогулка за водой вознаграждает
меня своим продуктом первозданным,
запрятанным в оазис деревянный
среди деревни, богом покаянной.

Водой заполненные ведра лижет солнце,
и жилки на руках от тяжести взбухают,
мы возвращаемся от щедрого колодца
домой сквозь насекомые жужжанья.

Опять проходим мимо старых ульев,
минуем деревянные сараи,
обрасываем взглядом рыжих куриц
и доставляем воду в дом, пересекая

гнилые доски старого порога,
с которых начинается другая
цветная жизнь в пространстве душных комнат,
которые молитвой заполняет

старуха, протянувшая к иконам
трясущиеся руки, умоляя
о здравии и о своём покое
Спасителя, который наблюдает

за всем, что происходит в толстых стенах
сквозь пузыри, налитых ярким светом
висящих ламп, из звуков напряжений,
гудений, бдений, злых предубеждений.

Он в каждом скрипе сонных помещений,
в просветах, занятых паучьей тарантеллой,
в земной воде, питающей деревню,
во всем, на что наводишь своё зрение.