Хомяк

Однажды жирный злобный хомячок,
Лениво почесав бочок,
Решился пробежаться через лес.

Бежит и видит: бобр в реку влез,
Зубами тащит скользское бревно,
На берег бросит - и опять на дно.

Кричит хомяк: "Не стыдно ли тебе, бобер?
Ведь у лесного люда эти бревна спер!
Они по нашему закону всем нужны,
И всем зверям с рождения даны!
А ты, хитрец и плут, крадешь средь бела дня,
У зайцев, у волков, у лис и у меня!
А ну, верни на места бревна сей же час,
И воровать не смей у нас!"

Вздохнул бобер и в воду бревна сбросил.
Хомяк запрыгал дальше и столкнулся с лосем.
Тот, наклонив могучий стан, грибы жевал,
Рогами спину крепкую чесал.

Визжит хомяк: "Ах ты злодей!
Уж мало для тебя корней и желудей!
И на грибы уже разинул жадный рот,
Мошенник, тунеядец и проглот!"

"Помилуй, друг!" - мычит с обидой лось,
"В лесу намедни мухоморов развелось,
Неужто жаль тебе, что лось грибы проглотит?
От них другие звери нос воротят".

"Каков наглец!" - ему хомяк в ответ.
"Уж коль растут грибы, то всем и дела нет?
По мне, так глазу радость дарят,
Из них гадюки яд зловонный варят,
Пугают зайцы ими маленьких зайчат,
Когда те прыгают, проказят и шалят.
Грибы - для всех! Пусть то и мухоморы!
Вы, лоси, на съеденье скоры,
Живот набить - значительное дело,
Вам лишь бы на зубах хрустело!"

Рога понурив, в чаще лось исчез.
Хомяк бегом пустился в лес.
Там, на опушке, в солнечных лучах
Медведи спали, благостно урча.
Завидя их, хомяк заверещал:
"О, как же род звериный обнищал!
Повсюду беды, скорбь, страдания и муки,
А эти - не слепы, так близоруки!
Лежат, храпят, а волки и лисицы
Мясцом беспомощным стремятся насладиться".

Спросонья косолапые в ответ ему бормочат:
"Кто спать мешает нам и голову морочит?
За всеми, брат, не уследить, гоняться толку нету,
А то, что зайцев лисы жрут, угодно, видно, свету.
Была пора, что каждый день
От волка погибал олень,
Съедали совы тысячи полевок,
И серый заяц, как бы ни был ловок,
От резвой рыси никогда не убегал.
Ну а сейчас - взгляни! - покой настал,
И мы, всех выручив зверей,
Вздремнуть решили пару дней".

Хомяк ответу возмутился,
С опушки вон, как смерч, пустился,
И час спустя примчался к старому кроту.
"Долой тебе, слепой, зреть нашу доброту!
Вчера пожар съел половину леса,
Слегло оленье стадо от ружейного железа,
А ты и мыслью нас не удостоишь,
Лишь, говорят, себе ты норы строишь!
Тебе желают звери смерти лютой,
Грозят жестокой, беспощадной смутой!"

Ответил крот: "Тебя ли мне бояться?
Уж если будут каждый день кроты меняться,
Какой из этого наш лес получит толк?
Ты, вижу я, горазд на мой коситься долг,
За то тебе спасибо и поклон,
Но ведь и ты мне что-нибудь должон!
Зерном отцовским набивая щеки,
Земли родной вкушая соки,
Что ты, мой друг, ей дал взамен?
Тебе и года нет, а хочешь перемен!
Узрей сначала худшие года, -
Дай Бог, что их не будет никогда".

Вскричал, взвизжал хомяк: "Карету мне, карету!
Здесь боле мне и места нету!".
Сбежал. Свой лес родной отринул,
Да на чужой земле и сгинул.