Я могла бы

Я отвыкла плевать словами, дробить их, мельчить и множить,
И доказывать суть с кровавой слюной у рта,
Вырезать из души поделки и лезть из кожи,
Но тогда я была чуть вспыльчивей и моложе.
А теперь я не та, хороший,
Мы были схожи.
Но теперь
Я совсем не та.

Я могу согревать, баловАть, распалять и плавить,
И глядеть в тебя, как в прозрачную глубину.
Я могу запутаться в жилах и въесться в память
И встряхнуть тебя,
И на пару годков ограбить,
А после - своих добавить.
И бранить, и славить,
И обезглавить,
И объявить войну.

Я могла бы тебя в жгут скрутить, заморочить, переиначить,
Стать надменно-чужой, и взглядом взрывать гранит.
И сквозь зубы бросать чертовски:

«Ты просто мальчик,
У тебя даже нет того,
что стоило обозначить,
У тебя вон — глазенки в пол,
Ты вот-вот заплачешь."

Ножи - из ножен.

И никто не поможет,
Не сможет,
Не сохранит.

Я устала от смрада вечного показательного парада.
Набивать себе цену, наглеть и взбираться на каблуки.
Мой хороший, я не хочу ни бала,
Ни маскарада.

Не срывать тебя,
Как кисточку винограда
Из чужого сада,

Не заслуживать,
Как награду,

Как победу,
Когда ты первой
— и за буйки.

 
Я хочу — без дробовиков, оков, тесаков, каблуков, кинжалов.
Чтобы нежность не кутать в латы, как малыша.
Не точить ножи, и не делать ничтожно мало
Для того, чтобы значить много.

Мой славный,
Я так устала.

Я долго к тебе бежала.
Через сотни вокзалов,
В спины чужих врезалась.
Огрызалась, терзалась,
Руки перерезала.
Я сама себя, знаешь,
Так уже наказала,
Что уже - не трогай,
А только лечи, дыша.

У меня нет забрала,
Нет ни когтей, ни жала.


Мой хороший, я разве тебе еще не сказала?

У меня есть частичка Бога:
Моя душа.