но эти вот писульки - это я

пишу стихи. лэптопит стильный блюз - там Стиви Рэй про Мэри и барашка. я ощущаю: больше не люблю... тебя. а ты с набитым ртом: покажь-ка! "бросай свои писульки!", "дуй в магаз!", "садись за стол! я всё уже погрела!", "опять сломался этот унитаз!","хорош мечтать, займись-ка лучше делом".

как здорово, что Стиви Рэй поёт - сквозь "Tisket!Tasket! baby" хуже слышу, как ты опять в Немногое Моё основами шаблонной жизни пышешь, отняв у Нас Обоих тишину, естественность влечения и радость, воткнув в бутон любви бикфордов шнур своих неугомонных гёл-парадов, сжигая Наше Всё, как луч-напалм, доверив Нас своим ментальным тиграм. ты лучшая, кого я выбирал, среди всех тех, кого напрасно выбрал и не заметил пресной суеты в морях души. но тошно нам обоим: ты – не моя, а я – совсем не ты. я сильно виноват перед тобою. я был не прав ещё с тех самых пор, когда, обняв тебя на шумном пати, повёлся на драпированный спор твоих скользящих бёдер с синим платьем. и в час, когда мы пили Нашу ночь, сплетясь тугим узлом и рухнув на пол, я не ласкал тебя, а двигал мощь в твою цветистость юную и лапал, и ждал, когда во мне утихнет зверь, елозящий в твоём любовном соке, и потому заслуженно теперь я слушаю крикливые упрёки о том, о сём, кем мог бы, кем – не мог. мы перешли все точки невозврата. но если посмотреть - да видит Бог, ведь я тебя любил такой когда-то и честно клал на многое Своё, чтоб ты легко читала между строчек, чтоб антикварной нравственности йод тебя саму в себе не обесточил. чтоб ты была практически любой, живя и веря принципу «just do it». но вот сейчас, разгневанный тобой, я в спешке брошу всё и, негодуя... 

... радушно улыбнусь. схожу в магаз. приду за стол – ведь ты уже погрела. пойду чинить вот "этот унитаз!" - как раз займусь почти полезным делом. допью до дна любых капризов яд. ведь мы последний день играем в счастье.

но эти вот писульки - это я.
а ты влюбилась в пишущий фломастер.