Гибель Голубя Мира

За мною движется тоска,
похожая на паровоз.
Его блестящие бока
былой снег юности занёс.

Над ним небесный полонез,
и звуки тают леденцом,
а Время достаёт обрез,
кормя прохожего свинцом.

Здесь голубь выл, как диплодок,
что был огромным мертвяком.
То голубь мира был. Он смог
пред смертью рассказать о том,

как времена растут травой,
травой зелёной декабря.
Смотри в окно, пока живой,
чтобы твой день прошёл не зря.

А голубь выл, а голубь пел,
как среди облачных медуз
он распугал, кого хотел,
услышав мягкое «Приду-с!».

И часто снился света стог,
где купоросом била мысль,
жестокая, будто Восток,
 как Запад – блудная, как жизнь…

То ему мнилось, то плелось,
стекая с клюва тишиной,
и вдохновенье или злость
он ощущал, но был – живой!

И крыльями, как некий сон,
сзывал заоблачных коров,
и те, сойдясь со всех сторон,
смыкались образом дворов.

Там, во дворах, трясли диван,
и пели тысячи пружин,
и снова в битву шёл Иван
Царевич впереди дружин.

Сходилась горькая толпа
из горьких множества домов,
и гордо падала стопа
умершего на горький кров.

Ему хотелось улететь
из десяти ужасных лет.
У Времени есть имя – Смерть,
у нищего есть идол – Хлеб.

Деньгами горю не помочь,
от денег вряд ли кто воскрес…
Там кто-то думал: сын иль дочь,
а у него родился бес!

В безбожной мудрости своей
большой индиговый индюк,
что свищет, будто соловей,
иль издаёт премерзкий хрюк.

Он знает всё, но от него
не жди пощады никогда.
Он – демон сердца своего.
То злое сердце, господа!

И голубь раненым крылом
прикрыв от стрел больную грудь
стремился в дым, стремился в дом,
стремился плыть… В последний путь…

Кружится бешено клубок
противоречий в Пустоте.
То шарик наш, мой голубок, 
земной… И времена ли те,

не те… Не важно. Ты упал,
погиб за времени глоток.
А мы застыли среди скал
и превращаемся в песок…
(2003)