Максиму Крутикову

Прохлада - птица
в тон души дождя,
печалью длится,
слушает меня

Так молвит первый. Вновь склонился над листком:

...тень розовых шипов на полотне луны
смиренным шагом обходящей город,
с продрогшей темнотой, лучащей холод,
 в утробе снов, смущающих умы.

теперь всё спустится к воде, к реке и волны её  ажурной рябью  полной и отражений
дворцов и окон их, светящихся янтарным, решеток и оград в аллее парапетов, неторопливо вынесут нас к морю и там широким вздохом  мягкая прыткая волна подхватит, понесёт помимо воли в такие (трепетные) дали
и так стишок истает и  сойдёт
к чужим брегам, где встретимся едва ли
и где уж челн чухонский не причем.
что делать. так и наш задор
порою тает,
прикоснувшись всуе к явленьям бренным,
созданным судьбой для пользы и, возможно,
для уравнения в правах.

тогда как счастлив будет
и глупец, узревший красоту момента
в промозглости безрадостной дороги.
без всяких "если"
может быть и так...
Другой (второй) владелец бренного ума
на эти звуки свой выносит шепот
не то чтобы стиха -  дерзит строка -
шагами времени соткать на память тропку.
Он собирает медленный нектар
зари багряной, запахи полей,
улыбки радостных излюбленных детей,
тепло ладоней, редкие минуты
гармонии с характером своим,
сюда же снов вплетает кружева,
рассказов, страхов сумрачных ветрил...
и это всё хранит, покуда хватит сил.
Он отчий дом. старанием храним,
он тело пламени и глина бытия,
он воздух крыльев и опора взгляда.

А третий? ждущий мим мой у ручья,
жест молчаливый, укоризна взгляда,
тяжелый вздох тому, кто был бы рядом,
немыслимое тонкое виденье,
всегда забыт, оставлен, удручен,
во всех забавах - неуклюжий гений
печали тающий ручей своих сомнений,
но без него...

Нарцисс четвёртый. Мот и обаяшка,
в атласный пояс тонкая рубашка
и шпага( ну, конечно, для красы)
как у кота топорщатся усы...
беспечен, рад безудержно, забавен,
так лёгок на подъём,
родился будто он в костюме бальном,

Как без него? Скучать и кануть в Лету?
Да только в Лете будет милых дам
в достатке "в легких нарядах и лентах"?