Светотени, гл. 2

- Теперь вы убедились, наконец-то,
Что малый – неврастеник и позёр:
От плохо переваренного детства
Всё время в голове его запор.
И парню от Судьбы не отвертеться:
Характер –  это тоже приговор.

- Вы автор, вам, наверное, виднее,
И для героя вы сама Судьба.
Не понимаю, в чем у вас идея,
Но  логика, по-моему, слаба:
Рисуете вы горького злодея,
А кое в чем «презренного раба»:
Он то капризен, словно… лотерея,
То непреклонен, словно… молотьба.

Но  как бы вы сюжет ни повернули, -
Пусть даже вы убьёте паренька, -
Я всё равно спасу его от пули
И прочих смертных болей, а пока
Попробую найти хоть в Барнауле,
Хоть в деревушке местной, хоть в ауле
Талант. И отыщу наверняка:
Их на Алтае, словно пчел при улье,
И лёгкая у каждого рука.

Один такой и станет сценаристом.
Подпишем: «По мотивам…» - и привет!
Да, наш герой не будет слишком чистым,
Ведь абсолютно чист один скелет,
Но в нём, как вам известно, жизни нет!

- Ну, что ж, определились наши роли:
Я, так сказать, убийца и садист
И, как создатель, сам себе позволю
Копаться в том, который столь «нечист»
Пускай парнишка корчится от боли,
Пусть к Господу взывает – атеист!

А вы смакуйте сложности натуры,
Купайтесь в «диалектике души»   
        (Чернышевский: об умении Толстого  показать «диалектику души» героев)
Любой редактор сделает купюры,
Партийный цензор вовсе сокрушит
… Итак, я весел, вы печально хмуры,
И слушаем, что скажет «наш  пиит».

Заявился на вокзал –
Там народищу, как в бане.
У студентов – карнавал,
Кто-то жарит на баяне.

Бесшабашен юный люд -
Ни забот ему, ни горя:
И танцуют, и поют,
И «заходятся»в мажоре.     (не могут остановиться, как ребенок "заходится")

Расщелкались, соловьи,
Растрезвонились, сороки.
Где тут, черт возьми, свои?
Не вот этот ли высокий?

Знать не знаю, как зовут,
Но фамилия – Таланов.
Он один на институт
Из каких-то ветеранов,

Лет на десять старше нас,
Благодушен, как папаша.
Где истратил лет запас
Этот – вспомнил! – «дядя Паша»?

Ну, теперь не пропаду,
Если буду возле «дяди».
Тот держался на виду,
Ну а я, конечно, сзади.

Вот и старенький состав –
Довоенные вагоны
Для скота. Но ты не граф,
Не советская персона.

Да и ехать-то чуток:
Меньше суток, обещали.
Не впервой нам «на восток»*                (*как в Войну)
И  в неведомые дали!

Было б с  кем! А тут кругом
Молодцы и молодицы!
Может, друга заведём:
Труд роднит, как  говорится….

Но опять я захандрил –
Как всегда в народной гуще,
И вагон мне стал не мил
Массой, весело орущей.

И куда ни кину взгляд,
Вижу всё одно и то же:
Девы радостно галдят
И устраивают ложе.

Создают себе уют,
И, глядишь, уже запели.
Обязательно поют
То, что знают с колыбели.

Тут тебе «Мороз, Мороз»
И столетняя «Рябина»,
Всё, что трогает до слёз
«Рядового гражданина».

Да и парни тут как тут –
Горячительным палимы,
Для знакомства, для «интима»
Тоже что-нибудь «дерут».

У одной, ей-богу, слух
И красивое сопрано,
Только рядом с ней – петух,
Голосящий слишком рано.

И ему ли распознать
Божий дар своей соседки:
У него теперь все клетки
Рвутся в чью-нибудь кровать.

Тут – картишки, домино,
Там – сплошные анекдоты.
Вот  уже совсем темно
И кого-то обнял кто-то.

А знакомы-то три дня,
Кое-кто и «друг вчерашний»,
И уже, смотри, - «родня»,
Полным ходом строят шашни!

Я в углу, на рюкзаке
Желчным филином  тоскую.
У меня на языке
Сто проклятий – на такую
«Идиотскую игру»,
На «дурацкие забавы»…
Нет, я здесь не ко двору,
Кто мне близок, боже правый?!

Как делить мне с ними клеть,
Примитивно веселиться?
Что мне тоже пить и петь,
Льнуть к податливым девицам?

Нет , меня не завлечёшь
На такие «вечеринки»,
Где лихая молодёжь
Бьётся , как на поединке.

Пара здесь и пара там.
Разговоры приглушенно.
Тихий шорох по стенам
Деревянного вагона

Поцелуев ожидай, -
Если только поцелуя!
Ну, телятник! Ну, сарай!
Как тут ехать, не тоскуя?!

- Сказал «пиит» … «Вначале было слово…»,      (Автор)
И слово выдает нас с головой.
Признайте же: он ёрничает снова.
Ему – «чужие»… А кому он  «свой»?
«Поют они»… Но что же в том плохого?
Ведь это – сам сказал – не пьяный вой.

Девчонки веселятся… Ну так что же?
И выпили чуть-чуть – велик ли грех?
Не может быть непьющей молодёжи,
Не могут молодые без утех!
А он в их лицах разглядел лишь «рожи»
И подстригает под гребенку всех,
Как будто на сто лет они моложе
И заслужили этот желчный смех.

Теперь-то вы со мною согласитесь,
Что выбрали, увы, не тот типаж.
Народу нужен комсомольский «витязь»
И рыцарь чести.. только ОЧЕНЬ НАШ.

- Ага, мой друг, и вы не без сарказма,            (Реж.)
Вас тоже ваше слово выдает,
И вы ведь обоняете миазмы,
Что издаёт любезный вам «народ».
А вот у парня от «миазмов» спазмы, -
Он и острит полночи напролёт.

Не зол, но ощущает очень остро
Недопустимость общей простоты,
Вот потому он в этом море – остров,
До коего не строятся мосты.

Ирония – его самозащита,
Он без нее бы и дышать не смог.
Известно вам, что жизнь его разбита,
Как молотком кусочек антрацита.
Виновных в том не мало, а уж вы-то,
Виновней всех, как автор многих строк.

Вы тоже порезвились в первой части,
Остроты философией назвав,
И ваши комментаторские страсти
Заполонили все шестнадцать глав.
А не боитесь, что читатель скажет: «Здрасте!
Не понимаю, хоть и не жираф,
Кто за кого, кто за, кто против власти…»,
И,  осудив вас, тоже будет прав.

- Скажите мне  ещё о ПРОИЗВОЛЕ,          (Автор)
Который автор выдает за РОК,
И вас освищут дети в средней школе,
Усвоившие простенький урок,
Что Пушкину уже глаза кололи
Тем, что в любви Татьяне  не помог:
Не мог соединить влюбленных, что ли,
Чтоб получился милый эпилог?

Есть логика характера, дружище,
Которую ломать нам не дано:
Чем мы точнее, тем характер чище
На полотне, в романе и в кино.
Но кашу не сварить из топорища,
Не добавляя масло и пшено.

Герой «убог», но в том его природа,
Да не во всём и не всегда он плох.
Отжив от девятнадцатого года,
Он оказался между двух эпох:
В одну повелевал «отец народов»,
В другую  -  «генеральный»… пустобрёх.

До времени всевластия Хрущёва
Прожить стране осталось года два,
Когда в докладе для «очередного»          (Съезда КПСС)
Произнесёт он хлёсткие слова.
Страна принять их будет не готова,
И возликует лишь одна Москва…

Начнутся годы нового разлома
В душе любого, если он не тля.
Народные Емели да Ярёмы,
Хоть и покорно выйдут на поля,
Но поносить Хрущёва будут дома,
И самым мягким будет слово «Бля!»

А наш герой не тля и не Емеля,
Врагов народа верный сын и внук,
И, если он на всё ворчал доселе
То как вы полагаете, мой друг,
Его печали сменятся весельем?
- Я полагаю, да. Хоть и не вдруг.     (Реж)

-  Приятно слышать мненье оптимиста. 
Тогда я утверждаю на пари,
Что на душе у парня будет мглисто,
Пока у нас царят Секретари.