Светотени, гл. 1

 Вторая часть романа довольно сильно отличается от первой. Самое главное - в помощь читателю (гипотетическому?): здесь три главных действующих лица - Автор, Режиссер, Георгий (из первой части)... Важно следующее: Автор показал первую часть некоему человеку, который отрицает советское киноискусство за то, что герои его однолинейны, "заданные" еще в Сталинское время.. Он жаждет снять новое кино, и вот обрел свой идеал - Георгия, который уж никак не однолинеен..
При этом молодой будущий режиссер идеализирует героя и хочет, чтобы он и дальше во всем оставался таким же. Автор же знает, что Георгий не идеален, у него множество недостатков и пороков, описанных еше в первой части.
И главное, что не устраивает Автора и устраивает Режиссера, - неприязненное отношение к людям, скорый суд над ними, самосуд, недовольство всем и вся... И автор отлично знает, что фильм, который замыслил Режиссер, не пропустят, ибо время - первая половина 1950-х и ничего по сути не изменилось в партии и в народе после Сталина...
Вот об этом отношении к Герою и обществу и спорят Реж. и Авт. Но это спор двух интеллигентов, один из которых по своей сути диссидент, а второй - диалектик, философ, который видит дальше и глубже молодого режиссера. ОДнако споры имеют характер дружеского подтрунивания, а не спора "на мечах".
  Еще одно, видимо, самое важное и сильное в этой части: ВСЕ ПЕРСОНАЖИ ОТСТАИВАЮТ СВОЮ ПРАВДУ И НЕЛЬЗЯ ИХ ДЕЛИТЬ НА ПЛОХИХ И ХОРОШИХ - ОНИ СУТЬ ОТРАЖЕНИЯ СВОЕГО ВРЕМЕНИ, ТОГО ВРЕМЕНИ... НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, ЧТО ЭТО ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН.

    Светотени, гл. 1

Оставили мы нашего студента
В сражении  с влюбленностью своей.
Его неясной жизни кинолента
«Прокручена»  на парочку «частей».

До «кинофильма» тут еще далёко,
Пока не найден путный «сценарист»,
А режиссёр,  явившийся до срока,
Набросками уже пометил лист.

Но что здесь вдохновляет режиссёра,
Того он сам пока не сознаёт,
Лишь знает: есть характерец, который
Себя наверняка проявит скоро
«И попадёт в хороший переплёт».

Для драмы есть, конечно, предпосылки,
Специалистов тут не проведёшь:
«Характерец"  -  рассудочный, но пылкий,
А уж Судьба-то выставит бутылки,
В которые полезет сей Гаврош.
Ему бы «третий глаз» хоть на затылке,
Чтоб видел, что сильнее правды ложь,
И мог порой  сказать себе: «Хорош!»*           (*Довольно!)

Теперь вот он на лекциях и пишет,
Но чувствует: не в силах их понять,
И голосок Мальчиша-Кибальчиша,
Уверенности голос, в нём всё тише,
Всё громче глас сомнения опять.

Ведёт дневник, и в нём ещё бодрится,
Но, честно говоря,  его гнетут
Учебный корпус, радужные лица,
Толкучка по дороге в институт,
И он уже корит себя: «Тупица,
Какой алмаз найти ты хочешь тут?!

Здесь всё не то, - и выбор смехотворен!
Пора бежать! Ведь звали же друзья –
Володька ВержболОвич, Клим КастОрин –
В таёжные сибирские края.

Так нет, упёрся: что я всех глупее?
Все – в институт, а мы втроем – в тайгу!
Скажи мне, Клим, что в этой «лотерее»
Я через годик выиграть смогу?

Бесплатную путёвку на три года,                (Заберут в армию)
И на три, если очень повезёт!
Штормит международная погода –
Накроет этим штормом через год:
Какой-нибудь ретивый воевода
Прикажет поддержать чужой народ,
Какому так нужна теперь свобода,
Что с верхней … пальмы спрыгнет он вот-вот…

Расхохотался Вовка  Вержболович
(Хохол, а говорит, что белорус),
Чего, мол, ты боишься, как попович?
Ну и учись, коль беспросветный трус…

Не разругались, но расстались сухо,
И стал искать он подоступней вуз,
А тут и приключилась заваруха,
Повлекшая описанный конфуз,
Когда всё порешила мать-старуха,
Не полагаясь на сыновний вкус.

Так снова перед ним альтернатива:
Науки, не влекущие ничуть,
И армия «осеннего призыва»,
Которая не даст ему вздохнуть.
Да, армия, - ее он видит живо
Как нечто, вызывающее жуть.
Да, вуз, в который  прыгнул, как с обрыва,
Взметнув со дна пугающую муть.

И эта размазня – для кинодрамы?
Не надо так шутить, мой режиссёр!
Его страшат и девушки, и дамы,
Альтернатив пугает перебор,
Он не способен двигаться упрямо
К своей мечте Судьбе наперекор!

Куда вы с ним? И кто же вам позволит
Пустить в прокат столь нудное кино?
Что, снять героя на колхозном поле,
Героя от станка вам не дано?
Хоть вы съедите с ним ДВА пуда соли,
Он не украсит ваше полотно?

Накрутите  – поставите на полку,
И это будет – лучшее для вас!
А то ведь самому «накрутят холку»
За то, что «не воспет рабочий класс»,
Что ваш герой «не Тиль и не Клаас,
А некто, забивающийся в щёлку,
Чтоб жить подальше от рабочих масс».

Давайте же не будем торопиться,
Ведь сказано, что он ведёт дневник, -
«Через плечо» заглянем на страницы,
К которым  этот юноша приник.
Ну, так и есть: слова летят, что птицы,
И ровной стайкой оседают в миг,
А стайки образуют вереницы…
Ага, мой друг, мы с вами – очевидцы:
Стихами мыслить он уже привык.

Что ж, почитаем, а потом обсудим.
Но, видимо, не будет мнений двух
Насчет того, ЧЕМ повернулся к людям
Ваш подопечный – этот мрачный дух.

Вновь сижу за дневником.
Подвожу двух дней итоги.
Я ни с кем тут не знаком
И  держусь  особняком,
Словно камень на дороге.

Чужд мне этот старый дом:
Институт – шумнее рынка.
Он кишит, как водоём,
Жизнерадостным мальком,
Только я пока что в нём
Одинокая икринка.

Новизна всегда тоска,
Привыкаю к людям вяло.
Есть, однако, три малька
Интересных, но пока
К ним, конечно, ни гребка,
Что бы в них ни привлекало.

Но из троицы одна
Все притягивает взоры:
Как цыганочка, темна,
Грудь и бёдра – косогоры
И волос ее волна
В две косищи сплетена.
Так что, думаю, она
Всех мальков проглотит скоро.

А второй – аристократ,
Штучно сделан на продажу
(Как в романах говорят),
Нос – с горбинкой, кудри – с сажей,
С лёгкой грустью умный взгляд
И с насмешкой тайной даже.  –
Сразу вспомнился Мюрат,
Но без сабли и плюмажа.

Третий – тот  «простолюдин»,
Круглолиц, довольно кряжист,
РыжевАтенький блондин,
Только держится, что княжит,
Комсомольский господин –
За идею грудью ляжет.

… Так прошли два этих дня:
Встал, поел, собрался, вышел.
На автобус – толкотня,
Едут  чуть ли не крыше,
Все знакомы, как родня,
И пронырливы, как мыши.
Затолкали бы меня,
Только я чуток повыше.

 А учёба не идёт,
Право, время тратить жалко.
Для чего мне, скажем, вот
То, что радужный народ
Называет «Начерталка»* ?             (*Начертательная геометрия)

С геометрией всегда
У меня одни раздоры.
Было трачено труда,
Только «рыбка из пруда»
Доставалась мне не скоро.
Ну а тут совсем беда:
Не пруды, а сплошь озёра!

Но входя в просторный зал,
Где шумели два «потока»,
Я себе не позволял
Сокрушаться раньше срока.

Поживу-де, погляжу,
Принуждаясь грызть науки.
К ним себе «приворожу»,
Опростав от лиры руки.

И поэма подождёт,
Как ждала недавно в школе.
А пока тетради вот –
Конспектируй, «что же боле?»

… А на третий день -  в колхоз,
За целинным урожаем.
Небывалый хлеб нарос!
Что ж, мы разве возражаем,

Только вот «на сорок дней»…
Как потом, - скажи, пшеница, -
Станут сутки  подлинней,
Аль минута уплотнится?

Ну да что там рассуждать:
Комсомолец – значит, надо!
Собирай в дорогу «кладь» -
Одеяло и «наряды»:

Пару маек  и трусов,
Две рубашки, шаровары
Да фуфайка, и готов
На колхозные бульвары.

Нам работа не страшна,
Знаем, что это такое –
От темна и до темна,
Ни полчасика покоя.
Уродила целина
Нынче вдвое или втрое,
Так что всем одна цена:
Все – «целинники», «герои».