Славичи поэма- фэнтази на тему древнего обрядового

СЛАВИЧИ
( поэма- фэнтази на тему древнего обрядового танца)

Глава 1.

ОБРЯД

Звучат рожки, свирели, бубны,
чадят жаровни.
В торжественном убранстве долью вод,
взрыхляя отмели под грузом снеди,
 идут плоты.
Богиня Прана к родичам поречья
взывает о согласье и любви.
Пологий берег полнится народом.
Снуют-резвятся ряженые дети.
Они визжат, кусаются и дразнят
                весёлых поселян.
Настырным достаётся угощенье.
И если лакомство приходится по вкусу,
строптивое «зверьё» покорно.
На старом пепелище в центре луга
 сооружают жертвенный костёр.
Толково разобрав плоты, следя по метам,
возводят сруб.
             Над срубом громоздят помост.
К помосту ладят лестницы.
Поодаль, заместив крутое тесто,
от мала до велика – лепят птиц.
Лепниною выкладывают полость
сушёных золотистых тыкв.

Плоды несут наверх, укладывая грудой.
Нехитрые пожитки-утварь бросают в сруб.
Растят охват поленниц, валят хворост -
костёр готов.

Неловко сторонясь толпы,
 гуляют Славичи.
Мужи и жёны, соревнуясь статью,
готовятся к обрядовому танцу.
Немало кропотливых бдений
вобрали эти строгие узоры
из меха, кож и разноцветных тканей.
Они приветливо оглядывают пару
вновь избранных и посвящённых.

Неискушённые в искусстве рукоделья
волнуются:
             им начинать обряд,
чтобы порадовать богиню Прану
 рождённым таинствами посвященья
                танцем.

В томительном безделье краем рощи
 лениво бродят молодые пары.
Невинность золотистого загара
чуть тронул лёгкий пух коротких туник.
То нетерпение, то страх,
           то маета бессонной ночи
всё отстраняли их от суеты торжеств.
Они пришли соединиться в брачном танце
И в упоительно блаженном полусне
              внимали накопленью сил,
чтобы отдать их встречному потоку.

............................................

Уж отгремел весёлый детский бубен,
отпел рожок, отплакала свирель.
Толпа народа, растекаясь лугом,
            означила огромный полукруг.

Весь убелённый сединой, в льняной хламиде,
пред всеми на почётном месте – Старец,
ведун Сумарь.
Под взмахом охристых костистых рук
шеренга Славичей сомкнулась кругом.
Круг избранных и посвящённых.
Неласково они встречают пару,
               согретую участьем поселян.
Чуть дремлют полные высокомерья взгляды.
Ликующая юность дразнит,
         но вянет, нехотя вступая в круг.

Небрежность поступи, неловкость жеста...
Неужто двое этих недотёп,
                храня святое таинство движенья,
сумеют провести обряд?

Молчит Сумарь.
Лишь высится хламида,
            сокрыв его ответный вздох
 в тяжёлых складках, падающих долу.
Неближний грай да посвист крыл
      пикирующей над водью дичи
                тревожат тишь.
Но жестом величавой лени
освобождается поток волос.
Ложбиною спины поток стремится
 и грузно падает, касаясь икр.
Всем телом чутко отдаваясь ритму,
        они размеренно идут по кругу,
                вбивая ритм.



Кружа лебяжьей парой, они парят.
Но вот, сложив полёт,
Скользя друг другом и переплетая руки,
То стискивая, то слабя охват,
Единой плотью образуют з а в я з ь.
Раскрепощаясь новизной движений,
Закручивая стопы, ломая ряд,
Хор Славичей теснится к паре.
Их место заступают поселяне.
Одна, за ней другая, волны пляса
обрушиваются на толпу.
Ширококрыл размах рук ведуна,
 высоко запрокинут лик.
Взлелеянная ночами завязь
впервые отдала бутон.
Он ширится и высится над лугом,
Как пест в прозрачной чашечке цветка.
В нём зреет образ молодой Богини.

Едва светило укротило жар,
настал черёд венчального обряда.
Продвинувшись вперёд, седые старцы
воссели, охватив колени.

Весёлой поступью бодря ряды,
ступают молодые пары.
Огладив бороду, ведун Сумарь
задумчиво поник очами.
Отыщется ли в этой стае
чета, достойная избранья,
и завершит ли ночью посвященья 
он долгий труд.
Наставники -  хранители обряда
разводят молодых по одиночке.
Свет юных глаз вбирает мрак повязок
из мягких чёрных кож.
Незрячие, по данному сигналу,
они должны найти друг друга.
Весёлая гурьба по звуку рога
вбегает в круг.
       Смешавшись с молодыми,
 они неистово терзают бубны.
Искусно вторя голосам зовущих,
                выкрикивают имена.
Потеха старцам и забава детям.
Ведун Сумарь топорщит ус в усмешке.
Но молодые веселят толпу надолго.
Потешная растерянность проходит.
Ступенями твердеет рыхлый мрак.
Ступив на тусклый перламутр ступеней,
 они идут на холм, откуда
сочится ровный свет.
Лишь Владий и Долина,
сойдясь, но не переступив черты,
 отвергли жар рукопожатья.
Тревожа вкрадчивым вторженьем слух,
подрагивая в раскатах бубна,
прозрачно ожила свирель.
Мелодия, протяжно выстлав луг,
влечёт и обволакивает пары.
И пары, выпростав изгибы рук,
клонят к земле колени,
                никнут грудью.
Но, вторя нарастающему темпу,
Упругостью и дрожью живота,
в оплыве верных рук плывут по кругу.
Опутывающий жест Богини
приветствует ведун Сумарь.

Прохладный ветерок вспорхнул с лица,
и ласковая тень легла на темя.
Блуждая взглядами сквозь тяжесть век,
 уставшие озорничать, унялись дети.
Непуганное мелкое зверьё
 настырно тянется к остаткам снеди.
Роняют головы на груди старцы.
Умолкла музыка.
         Лишь Владий и Долина,
 измаяв - измотав толпу,
разъединено мечутся по лугу.
Вот снова острый локоть смял траву.
Дрожат сухие выпуклые губы.
Томительною негой полон взгляд –
ликует победительница Прана.
Торопится ведун Сумарь.,
проворный Владий оседает рядом.
Но тут Долина огибает шею,
безумный вперив взгляд, рыдая смехом.
Пружинит тяжесть икр, прогнувшись станом,
 взметнув пшеничную ознобу косм.
Прыжок –
             укрывисто опал поток волос.
Отвержен Владий, провисают руки,
пластаясь по сырой траве.
Осев поодаль, поводя плечами,
она в порыве обнажает грудь –
«Прими меня в свой мир, Богиня Прана!»

Недвижим Владий, горбясь над коленом,
нездешним жаром воспалив зрачки.
Раздался клич –
       «Достойны посвященья!»
Ведун Сумарь опомнился, смутился.
Разноголосьем дыбилась толпа.
Хлад острия недоброго предчувствия смутил –
Остановился Владий иль поторопился Славич?
Иль сам он затянул обряд?
Давно открылось всем –
                Невоссоединимы!
Замучают друг друга в танце.
«Достойны, - сухо молвил старец. –
Возжечь костёр! – и шёпотом добавил, -
Велик ты, Аргус».

Обрадованный многоголосный гвалт
                взлетел над лугом.
И вот уже, разворошив жаровни,
в долблёные колоды сыплют жар.
Добыть по головне, галдя спросонок,
жаровни облепили дети.
Смех. Визг. Отхлынули, замельтешив
                искрящими клубками змей
погнали, вспарывая сумрак.
Толпа народа обступила сруб.
Громадина зарделась высью.
Уткнувшись в хворост, сблизив лбы,
Натужно раздувают угли.

Несмело припадая от дыханья,
Весёлый огонёк ожил в ладонях,
и , с хрустом пожирая хворост,
помчался, набирая силу.

Вот пламенем объят узор поленниц.
Вот пламя жадно лижет брёвна сруба.
В провале вдоха обнимая скарб,
укрывши лик, гудя и завывая,
ворочается лохмобровый зверь.
Теснясь и напирая друг на друга,
То близясь, то откатываясь вспять,
объята ужасом молчит толпа.

- Вон он открылся!
- Вижу!
- Вижу!
И в сизые клубы мохнатых лап
летят порты, рубахи, платья –

«Чур, чур меня, великий Аргус!
Возьми добро, не трогай Душу!»

И разом разомлев от жара,
ядрёной наготой пронзая ночь,
бегут к воде и, разбредясь рекой,
перекликаясь, отходя прохладой,
                плывут,
                пересекая
                лунный путь.
На долгий путь обряда посвященья
избранники прощаются с родными.
И Владий, и Долина грустны
в предчувствии великих перемен.
Они уже не просто поселяне.
Ещё как равных потчуют и нежат.
Ещё бранят, ласкают и дарят.
                Надолго ль?

Сладкой болью рвётся
связующая с прошлым нить.
Вот старое жилище. Вот камора.
Камора Славича.
              Расшитый пояс
навис над изголовьем ложа.
Покуда в доме лад –
         Убранству место.
А коли распря, Славич не придёт
до праздника Богини Праны.
Волчонка, птаху, оленёнка,
                порой дитя
приносит Славич в дом.
Дар Славича – к удаче и достатку.
И детский пляс, и танец прирученья,
личина праздная и погребальный хор –
всё око Славича.
                Вот сад,
укрытье из плюща. Ползучий корень
для сына посадил отец.
Он, Владий, навсегда запомнит ночь –
    Горячее дыханье Славы
коснулось воспалённых губ.
Она проведала ему Долину.
И вот уже в кругу влюблённых пар
он тщится угадать ночную гостью.
Великий грех судить мужей и жён –
Наставников, хранителей обряда.
Имущества у них –
           Один наряд.
Величественно так они проходят рядом.
Никто не властен указать им путь.
Вот к берегу причалил чёлн.
Несут дары, прощаются,
                молчит ведун.
Печальной зеленью ракит
глядит покинутое детство.

Укрывши чёлн, дождавшись полнолунья,
Сумарь крутой толпой выводит пару.
Изгиб реки теряется в тумане.
Под всплески рыб качается Луна.
Пылают чёрными кострами тени,
пронизанные плавниками спин.
В неутомимом стрёкоте цикад
дрожит трава полуночного луга.
Таинственным движением руки
Сумарь касается плеча Долины.
Её обрядовое платье
бесшумно падает к ногам.
Щепоть хлопочет у бедра,
                разомкнут пояс.
Роняет Владий плащ.
На шее и груди копится лунный свет.
Храня отверженную отрешённость лиц,
 они не узнают друг друга.
Студеный ключ немого отторженья
вгоняет в кровь кочующую дрожь.
Мир замер и оцепенел.
Заныло сердце.
Проваливаясь в пыль, качнулась твердь.
Пружинящей стопой врастая в грунт,
они внимают, как из глуби недр
сочатся слабым током звуки.

Наращивая свой поток, тугие стебли,
раскачиваясь, прорастают тело.
Мелодия и ритм, роясь в груди,
упрямо рыщут вырваться на волю.
Тела преодолевают плен,
закручивая и перегибая стебли.
Пленительные звуки полнят мир.

Упавший на колени старец,
                следит,
как медленно в нём возникает свет.
Как ожили и разомкнулись сферы,
иной обителью смущая Дух.
Настраиваясь содроганьем тел
ответному спасительному току,
 они переплетают пальцев лёт.
Вобрав настойчивую нежность стеблей,
затейливая завязь тел
 живыми струями лучится в небо.

«Хвала тебе, божественная Прана!
Ты славно потрудилась!
Хвала тебе, неумолимый Аргус,
Дарующий свободу!
Хвала тебе, Дух Родож,
                создатель и творец!»  -
Ведун Сумарь оглаживает пару,
чтобы унять их чувственную дрожь.
«Вы - дети Родожа, отныне и навеки
Вам радовать Богиню Прану».
Они идут к реке.
Вода прозрачна.
В покойно плещущихся волнах
покачиваются отраженья звёзд.
Звезда холодной искрой,
ласкаясь, обжигает кожу.

( продолжение следует)